Нынешний век начался очень непросто для всех компаний, во всем мире. Многие прогнозы о стремительном развитии коммерции не оправдались, и волна кризисов лишь добавила темных красок. В гонке за выживание и место под солнцем, компании стали суетиться и совершать еще больше ошибок. Волна стартапов возникшая в последние двадцать лет, казалось бы, должна была добавить свежей крови и обозначить новый виток экономического развития, а растущее потребление должны были стимулировать рост глобальной экономики, но на практике доминирующими оказались совсем другие реалии и негативные тренды. Определились пять основных негативных тенденций.

Сокращение продолжительности жизни компаний

Первой тенденцией стало сокращение продолжительности жизни компаний во всем мире. Казалось бы, крупные и богатые компании выглядят непотопляемыми, но в последнее время они все чаще идут на дно с большим шумом и потерями для рынка и инвесторов. Так, например, за последние пятьдесят лет, только в США, цикл жизни крупных компаний в среднем сократился в пять раз - с 75 до 15 лет. В среднем, менее 1% новых компаний доживает до своего первого дня рождения. В свою очередь, короткий жизненный цикл компаний охладил желание инвесторов делать долгосрочные инвестиции, что повлияло на стоимость заемных средств и финансовый рынок в целом.

Отсутствие роста производительности

Второй опасной общемировой тенденцией стало отсутствие столь ожидаемого роста производительности производства, который был бы способен удовлетворить растущий рост потребительского спроса и позволяющий снизить себестоимость производства. Современная производительность вполне сопоставима уровню производительности начала 90-х, но при росте уровня оплаты труда и растущей стоимости ресурсов, себестоимость продолжает расти. Для сохранения объемов производства, прибыли и рыночных позиций, компании зачастую идут на непродуманные расширения. Одна из форм «искусственного» расширения, слияния и поглощения, призванные решать эту задачу, чаще ведут к убыткам, чем к положительному результату. Так, например, Royal Bank of Scotland, британский банк с 280-летней историей, потерял около $71 млрд на недавней сделке по поглощению голландского банка ABN AMRO и с тех пор, проблемы только нарастают.

Неверное использование ресурсов

Все растет в цене, и прежде всего ресурсы, без которых немыслимо производство - энергоресурсы, черные и цветные металлы, хлопок, древесина, сельскохозяйственной продукции, и многое другое, что повлияло на рост цен на товары и услуги. Третью негативная тенденция проявилась в недостаточной эффективности использования ресурсов. Большинство управленцев с трудом различают, какие ресурсы являются ключевыми для их компаний и те, что достаются с таким большим трудом, используются неэффективно. Зачастую, на развитие основного движущего ресурса современных компаний, организационных компетенций, и вовсе не обращают внимания. Низкая конкурентоспособность, неудовлетворенность потребителей, высокие затраты – это лишь краткое обозначение проблем стоящих за низкой ресурсной эффективностью.

Высыхание корпоративного мозга

Четвертая опасная тенденция определена термином «высыхание корпоративного мозга» (corporate brain drain). Проявившись в 90-е, эта тенденция стала активно обсуждаться относительно недавно, после того, как была четко сформулирована. Во всех странах и индустриях наблюдается острая нехватка следующего поколения квалифицированных и опытных специалистов способных заменить уходящее поколение стареющих руководителей стратегического уровня. Понимание ценности сотрудников имеющих опыт развития в тяжелых условиях пришло, когда эти люди стали покидать компании, а заменить их стало не кем. Последствия вполне очевидны - снижение стратегической стабильности, падение уровня внедрения передовых инноваций, опасность для эффективности и роста компаний. Как заявил Лью Платт/Lew Platt, CEO компании Hewlett-Packard – «если бы HP знал то, что HP уже знает, и какой опыт был накоплен, мы были бы в три раза эффективнее».

Нехватка управленческих знаний

Человечество занимается бизнесом тысячи лет и, казалось бы, знает все об управлении. На самом деле, изучением управления, как ключевого вида деятельности, стали всерьез заниматься менее ста лет назад, далеко не всегда предлагая знания соответствующие последним трендам и рыночным требованиям. Оказалось, что подготовка управленцев и соответствие получаемых знаний отстает от динамики развития рынков и индустрий, на что фактически обратили внимание только в середине 1980-х. Растущая нехватка управленческих талантов и специалистов, обладающих современными компетенциями, определила пятую, острую и долгосрочную тенденцию. Как результат, потребность в фокусированных и корпоративно-ориентированных программах определила формирование постоянно растущего рынка корпоративного обучения, объем которого на данный момент оценивается в более чем $220 млрд, по сути, равен доходу небольшого государства. При этом только 1% рынка покрывается программами предлагаемыми университетами и бизнес школами.

Управление бизнесом с использованием старых методов и подходов перестало быть эффективным и лишь увеличивает проблемы. Повторяемая многими управленцами мантра - «по нашим прогнозам, прибыль вырастет» - остается лишь желанием. Ценой таких ошибок становится еще большее увеличение организационных рисков. Рынок не прощает ошибок, но компании не всегда понимают их причину, и продолжают их повторять. Старая поговорка гласит – «невозможно решить проблемы, теми же способами, которыми эти проблемы были созданы». Наступило время переосмысления самого понимания управления, как деятельности, взвешенного и продуманного управления и выверенных методик диагностирования организационных проблем.

Основными причинами проблем развития компаний являются организационные заболевания, влияющие на производительность и рост компаний. В чем выражаются эти причины? Плохая управляемость внутренними процессами, нарушение организационного метаболизма, низкая выносливость компаний и их готовность к изменениям, и нарушение структурных конфигураций, оптимальных для разных видов организаций. Бизнес теряет способность или желание фокусироваться на потребителях, теряет чувство партнеров, забывая, что любая компания, это не просто машина по получению денег, а живой организм, требующий постоянной заботы.

Ответы на многие вопросы предложила новая управленческая концепция - организационная анатомия. Концепция получила признание и становится трендом управления. Она классифицирует все организации на пять архетипов, определяя их оптимальные структуру, конфигурации внутренних и внешних функций и процессов, что позволяет проводить системное диагностирование организационных заболеваний и существенно повышать производительность. Какие заболевания типичны для современных компаний? Организационная анатомия определяет пять типов заболеваний и патологий различного типа, которые подрывают производительность и эффективность, т.е. влияют на выживание компаний.

Типологические заболевания возникают, когда организация использует некорректный паттерн переработки ресурсов, несоответствующий архетипу, размеру и операционному принципу или фокусируется на неспецифичных задачах. В результате компания теряет заложенные в нее качества и компетенции. Неврологические заболевания ограничивают управляемость и эффективность организационных процессов. Такие заболевания вызваны непостоянством ресурсного потока, плохой координацией внутренних процессов и неэффективностью внешних связей. Результатом становится недееспособность или неготовность обеспечить определенные результаты или показатели производительности.

Каждый жизненный этап характеризуется специфичными возрастными заболеваниями, которые ограничивают продуктивность и выживание. Возрастные заболевания ограничивают способность компании меняться и действовать в соответствии с изменениями, происходящими на рынке, тем самым лишая ее конкурентоспособности. Неумение видеть весь спектр ресурсов, плохая чувствительность к изменениям спроса, поведения и предпочтений потребителей, ресурсный голод и отсутствие ясного понимания своих задач – лишь неполный перечень общих заболеваний, которые могут наблюдаться у компаний разных типов и форм.

Серьезные кризисы, которые произошли в последние двадцать лет, показали, что старые формулы управления больше не работают. Компании могут быть успешными, только используя весь свой потенциал, что возможно при сбалансированном использовании внутренних и внешних ресурсов. Успешное выживание подразумевает активное сотрудничество с другими участниками рынка, и особенно потребителей, что определяет необходимость активного использования внешних ресурсов, зачастую находящихся вне зоны прямой досягаемости компании. Необходимость применения таких подходов определяется крайне жестким требованием оставаться единым и здоровым организмом, способным своевременно решать проблемы и «вылечивать» их.

Страны с развивающейся экономикой, как например, Россия, оказываются в положении догоняющих и не всегда имеют доступ к передовым технологиям управления, а собственный опыт пока не накоплен. Российский бизнес слишком молод по сравнению с западными коллегами, и только учится на своих ошибках. Вдобавок, происходит копирование чужих ошибок, ограничивающих экономическое развитие как эпидемии. Когда рынок ставит вопрос перед компаниями – эффективность или жизнь? – ответ очевиден.

Контрольные точки на пути к смерти:

1. надменность, рожденная успехом;
2. неконтролируемое желание роста;
3. отрицание рисков;
4. судорожные попытки выкарабкаться;
5. капитуляция или смерть.

Признаки 1 этапа: надменность, рожденная успехом

Достигнутый успех растлевает компанию. Лидеры теряют самодисциплину и принимают неверные решения. Ранее набранный момент ещё тянет компанию вперед, но будущее падение уже предрешено.

• Успех воспринимается как заслуженный результат, а вклад случайности занижается: «Это мы умные, везение здесь ни при чем!»
• «Мы успешны, потому что делаем вот так » вместо «Мы успешны, потому что понимаем, почему мы делаем вот так, и при каких обстоятельствах оно перестанет так хорошо работать.»
• Отказ от такого же интенсивного обучения, как в начале своего пути. Особенно касается руководителей.
• Руководство забивает на основы своего бизнеса, увлекаясь побочными проектами.

Признаки 2 этапа: неконтролируемое желание роста

Больше масштаб, быстрее рост, громче шум. Расширение на рынки, где компания уже не может быть лучшей. Скорость роста превышает скорость поиска правильных людей.

• Замена цели «быть лучше» на «быть больше».
• Непродуманные резкие шаги. Это соответствует нашим ценностям? Мы можем стать лучшими и в этом? Это усиливает основной бизнес? Хотя бы один ответ «нет» - значит уже не то.
• Снижение доли правильных людей на ключевых позициях.
• Легкие деньги размывают культуру разумного подхода к затратам. Рост расходов компенсируется ростом цен, а не контролем расходов.
• Система бюрократических правил подменяет этику свободы и ответственности. Люди больше думают в терминах должностей, а не зон ответственности.
• Проблемы с преемственностью власти. Неспособность найти нового лидера внутри компании и/или неудачный выбор преемника.
• Личные интересы ставятся выше интересов компании, а краткосрочные результаты становятся важнее долгосрочных.

Признаки 3 этапа: отрицание рисков

Появляются «первые звоночки» серьезных проблем, хотя со стороны всё выглядит так же блестяще.

• Негативные данные игнорируются или чем-нибудь обосновываются. Негативные данные не воспринимаются как подвод предположить, что в компании что-то идет не так.
• Большие ставки на непроверенные на практике вещи (проекты, решения). Или даже на вещи, противоречащие практическому опыту и фактам.
• Лидер принимает решение, которое (если не повезет) может убить компанию, в ситуации, когда нет прямых доказательств, что это сработает.
• Качество и количество диалогов и споров снижается. Система командного управления скатывается либо в диктатуру, либо во всеобщий похуизм.
• В неудачах винят внешние факторы, вместо того, чтобы принимать ответственность на себя.
• Судорожные реорганизации. Основной мотив - политика и интриги, а не объективная необходимость.
• Отрыв руководства от реальной жизни. Статусные вещи, отдельный офис, все дела.

Признаки 4 этапа: судорожные попытки выкарабкаться

Компания показывает большие убытки. Только здесь упадок становится очевиден для всех. Руководство пытается найти «серебряную пулю».

• Попытки быстро решить проблемы одним шагом: новая стратегия, новый продукт, новый лидер, слияние. Обычно это превращается в серию таких попыток, потому что ни один такой шаг сам по себе уже не способен ничего изменить.
• Новый очень харизматичный и/или привлеченный снаружи лидер.
• Объявляется революция в компании. С завтрашнего дня всё будет по-другому!
• Слова, а не результаты. Ничего, что продажи падают. С новой стратегией уже очень скоро продажи взлетят до небес.
• Быстрые шаги приносят быструю отдачу, которая быстро заканчивается и продажи падают ещё ниже. И так раз за разом.
• Смятение и цинизм среди сотрудников.
• Бесконечные реструктуризации и прожекты съедают все запасы.

Вы, наверное, почувствовали, что в последние полгода ритм околополитической жизни в России заметно ускорился. Знаковые события следуют одно за другим, и у них всех есть одна общая черта - вопиющая внешняя иррациональность.

Почему в стране, которой не хватает денег на пенсии, тратят миллиарды долларов на одноразовые стадионы, никому не нужные и начавшие разрушаться сразу же после мундиаля?

Кто в здравом уме и твёрдой памяти будет крушить Интернет, блокируя миллионы IP из-за того, что какой-то мессенджер отказался отдавать спецслужбам ключи шифрования, которых не существует в природе?

Зачем вообще было травить Скрипалей, и, тем более, настолько изощрённым способом, который однозначно указывает на Россию?

О какой офицерской чести может говорить глава мощнейшей в РФ спецслужбы, после обвинения в воровстве забивающий стрелку для мордобоя с сидящим в спецприёмнике Навальным, вместо того, чтобы застрелиться из табельного пистолета?

Почему тех, кто не хочет выходить на пенсию в 65, лупят дубинками те, кого они содержат своими налогами, и кто выйдет на пенсию в 45?

Всё это кажется абсолютно ненормальным, однако есть причина, которая прекрасно всё это объясняет: Российская Федерация, как государство, умирает.

Естественный процесс

В принципе, гибель государства - это естественный процесс. Если считать «днём рождения» современных государств дату принятия их кодифицированных конституций, то самому старому государству на нашей планете всего 231 год, и это, оказывается, США.

Есть несколько стран с чуть более старыми некодифицированными конституциями, но смысл от этого не меняется: государства рождаются и умирают, причём длительность их жизни гораздо скромнее, чем мы привыкли думать.

Российская империя просуществовала 196 лет, СССР - 69 лет, а Российской Федерации всего 27 лет, и она уже при смерти. Что её убивает, как она будет умирать, и как быстро это произойдёт - вопросы для жителей РФ отнюдь не праздные.

Вероятнее всего, большинство из 140 миллионов жителей РФ переживёт это событие, но его последствия (смена конституционного строя, экономическая катастрофа, потеря территорий, кровавые конфликты на национальной и политической почве) так или иначе затронут каждого.

Почему погибают государства

Потенциал государства проявляется в способности либо создавать внутри себя нечто новое, двигаясь по пути прогресса, либо обеспечивать высокое качество процессов управления - добиваться соблюдения законов, реализовывать намеченные планы, соблюдать бюджеты и вообще принимать адекватные управленческие решения.

В идеале хотелось бы и того, и другого одновременно, но быстрые изменения вносят сумбур в процессы управления, а хорошо регламентированная и устойчивая система управления может подтормаживать процесс изменений. Поэтому на практике бывают перекосы в ту или иную сторону.

Со временем потенциал государства конвертируется в реальные достижения - устойчивую экономику, высокий уровень доходов населения, низкую преступность, высокую продолжительность жизни, прочные политические союзы с соседями.

Потом, по разным причинам, способность к изменениям и качество управления, то есть потенциал государства, начинают падать. Интересно, что это не сразу отражается на благосостоянии и комфорте его населения. Какое-то время они могут даже расти по инерции.

А затем проблемы начинают проявляться по нарастающей. Начинает хромать экономика и падает уровень жизни населения. Страна отстаёт от конкурентов в научно-технологической сфере. Растёт преступность. Органы государственной власти пронизывает коррупция. Разваливается инфраструктура. Страдают медицина и образование. Падает собираемость налогов, госбюджет не исполняется. Портятся отношения с соседями, страна ввязывается в вооружённые конфликты. На государственном уровне принимаются откровенно дурацкие решения.

Черту под историей государства подводит либо поражение в военном конфликте и оккупация, либо революция и смена конституционного строя, либо сепаратизм - развал государства на отдельные независимые территории. Чаще всего - всё сразу и одновременно, как это было с Российской империей, СССР и многими другими странами.

А затем на обломках рухнувшего государства появляется что-то новое, и цикл повторяется сначала. Этапы цикла следуют строго один за другим, цикл может внезапно прерваться, этапы могут проходить с разной скоростью, но повернуть процесс вспять очень сложно, практически невозможно.

Слабое звено

Государство деградирует со скоростью деградации центра принятия решений. Если вся полнота власти сосредоточена в руках одного человека (самодержца или диктатора), то вся система деградирует вместе с ним, отражая его заблуждения и фобии. И гибнет тоже часто одновременно с ним, как это произошло, например, с Ливией, Ираком, Румынией или Третьим Рейхом.

Государства, в которых власть разделена на ветви (судебную, исполнительную и законодательную), в которых важные управленческие решения готовят институты (министерства, ведомства, комиссии, выборные органы) и где работает механизм регулярной замены ключевых лиц, принимающих решения (регулярные выборы с ограничением на число сроков), подвержены деградации в куда меньшей степени.

Жизненный цикл

Чтобы разделить жизненный цикл государства на отдельные этапы и понять, где мы и как близко находимся к финалу, нужно ввести оценки (пусть и субъективные) способности государства к изменениям и качества процессов управления.

С изменениями всё более-менее понятно: либо они двигают общество вперёд, к передовым мировым практикам, и это хорошо; либо реальных изменений практически нет - это так себе; либо реформы откатывают общество назад, что плохо.

Качество процессов управления упрощённо можно понимать так: если различные нормативные акты (законы, стратегические планы развития, распоряжения правительства и т.д.) создаются и исполняются - это замечательно. Если на бумаге всё красиво, но не исполняется - это повод для беспокойства. Если же власть декларирует одно, а получается у нее совершенно противоположное - дело дрянь.

Сочетания уровней изменений и качества управления дают матрицу из девяти состояний, которые государство может проходить в своём развитии. Их названия условны, поэтому не придавайте им особого значения. Гораздо важнее то, что происходит на каждом этапе.

От рассвета до заката

История России прекрасно иллюстрирует типичный жизненный цикл государства.

Закат Российской империи (1905-1917) - время «реакции». На престоле - отвратительный управленец, технологически отсталая страна ввязывается в ненужные ей войны, власть пытается противостоять назревающим в обществе изменениям. Результат - поражение в русско-японской войне, одна революция, вторая, затем третья, позорный мир с Германией, гражданская война и потеря территорий.

Первый этап в новом цикле - это «рывок». Годы после революции (1917-1939) стали таким этапом в жизни СССР. Именно в этот период, быстро изменяясь, создавалась с нуля принципиально новая политическая система будущего государства. За короткий срок была решена управленческая задача колоссальной сложности. Цена, правда, оказалась не менее колоссальной.

Вторая мировая поставила политические процессы на паузу, но с её конца и до завершения Хрущёвской оттепели (1939-1965) начался период развития. Страна менялась, и именно в этот период СССР стал ядерной и , а реформа Косыгина-Либермана стабилизировала ситуацию в экономике.

Затем, с 1965 по 1985 наступил Брежневский застой, фактически законсервировавший изменения. На этом фоне экономика начала заметно стагнировать, сельское хозяйство попало в кризис, возник дефицит товаров народного потребления, а все проблемы решались за счёт выросших валютных поступлений от экспорта нефти и газа.

В 1985 году Горбачёв сделал попытку вернуться в фазу развития, ограничив цензуру, узаконив предпринимательство и пытаясь запустить сразу несколько административных кампаний: ускорение развития народного хозяйства, автоматизацию и компьютеризацию, антиалкогольную кампанию, «борьбу с нетрудовыми доходами», введение государственной приёмки и даже борьбу с коррупцией.

На деле же падение мировых цен на нефть усугубило ситуацию в экономике, уровень жизни катасторофически упал, а перемены вышли из-под контроля властей и страна вошла в этап «анархии».

Началось противостояние компартии с новыми политическими группировками и «парад суверенитетов». Литва, Латвия, Эстония, Армения, Грузия и Молдавия провозгласили независимость, при этом входившие в состав Грузии Абхазия и Южная Осетия, а также провозглашённые на части территории Молдавии Приднестровская Молдавская Республика и Гагаузия объявили о непризнании независимости Грузии и Молдавии. Между Арменией и Азербайджаном и вовсе начался вооружённый конфликт.

В августе 1991 года СССР вошёл в фазу «реакции». Группа высокопоставленных должностных лиц Советского правительства объявила о создании ГКЧП (государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР), попытавшегося реставрировать разваливающееся на глазах государство. Всего за несколько дней ГКЧП потерпел поражение и самораспустился, а СССР де-факто умер.

В 1991-1993 году на его обломках родилась Российская Федерация - новое, демократическое государство, в котором за короткий период изменилось очень многое: появились политические свободы, многопартийная политическая система, свободная пресса, частная собственность на средства производства, открытая рыночная экономика, возможность свободно выезжать за границу и так далее. Это был первый этап жизни нового государства - очередной «рывок».

С ростом благосостояния населения всё было несколько сложнее: и тогда, и сейчас динамику ВВП РФ на 80-90% определяет всего один фактор - цена на нефть, которая пошла вверх только в 1999 году, так что лучше жить россияне стали только с этого момента.

С 1993 года Россия вошла в новый этап - «развитие». Изменения политического ландшафта стали внешне менее кардинальными, но всё ещё очень значительными. С 1993 по 1996 произошёл окончательный переход от социализма к капитализму, приватизация и передел собственности в стране.

Разумеется, не обошлось без серьезных ошибок, система давала сбои. Из ниоткуда появились олигархи, бывшая партийная номенклатура практически полностью сохранила свои места во власти, многие реформы просто не удалось довести до конца, и так далее.

Очередной этап - «застой» начался с дефолта 1998 года и прихода к власти Путина в 1999. Этот этап - самый скучный, система живёт по инерции, почти не развиваясь. Именно этот этап совпал с ростом мировых цен на нефть, что породило миф о «путинской стабильности» - золотом времени, когда ничего особенного не нужно было делать, а жизнь становилась всё лучше и лучше.

Не нужно путать «путинскую стабильность» с настоящей стабильностью, в которой рост экономики обеспечивается не потоком нефтедолларов, а высоким качеством администрирования и комфортным для бизнеса, хорошо работающим законодательством.

Итогом первого срока Путина стало создание Единой России и получение ею конституционного большинства в Госдуме в 2003 году. Это событие можно считать началом нового этапа - «бюрократии».

Пришло время чиновников всех мастей, решавших две основные задачи: личного обогащения и сохранения своего положения на вершине пищевой цепочки как можно дольше, что, разумеется, шло в разрез с декларируемыми Конституцией РФ и действующим законодательством принципами.

Источников для поддержания существования заведомо неэффективного государства в этой фазе может быть только три: продажа природных ископаемых, внешние заимствования и эксплуатация населения.

Внешние заимствования невозможны из-за санкций. Добывать нефть и газ становится всё сложнее и дороже - легкоизвлекаемые запасы заканчиваются, а добыча на шельфе слишком дорога и требует западных технологий, доступ к которым опять же ограничен из-за санкций.

Именно поэтому государство «вспомнило» о населении. . Платон, повышение пенсионного возраста, рост акцизов, пошлины на интернет-заказы за рубежом, повышение тарифов на коммунальные услуги, различные утилизационные сборы, снижение расходов на медицину и образование, повышение НДС, «заморозка» накопительной части пенсий - это всё оттуда.

Так как у этих процессов сейчас нет никаких ограничителей - правоохранительная система «отключена», а возмущение общества загоняется вглубь силовыми методами, то аппетиты бюрократии будут только расти, а напряжение в обществе усиливаться, пока не прилетит «чёрный лебедь».

«Чёрный лебедь» - это труднопрогнозируемое событие, которое резко меняет ситуацию к худшему. И прилететь такой «лебедь» сейчас может откуда угодно.

Например, может рухнуть цена на нефть. Предпосылки к этому есть уже давно, и причиной может стать что угодно - например, выход одной из стран ОПЕК из соглашения или смена власти в Венесуэле.

В 2016 году нас пугал доллар по 80, в текущей ситуации мы можем увидеть его и по 170 со всеми вытекающими - ростом цен на весь импорт, то есть практически на всё, что мы потребляем - от одежды до медикаментов.

У кого-то из попавших под санкции приближенных Путина могут сдать нервы и он сдаст всю подноготную в обмен на неприкосновенность, а РФ получит очередной убойный пакет санкций, который доконает экономику или приведет к закрытию нескольких градообразующих заводов.

Кто-то из банкиров может решить, что пора сворачиваться, выведя из банка капитал и вызвав цепную реакцию банкротств, с которой ЦБ не справится.

Наш друг Трамп может от безысходности придумать «отличный» способ обезопасить мировое сообщество от опасных игр с полонием и «Новичком», а заодно отмыться от обвинений в связи с Кремлём - организовать покушение на Путина (грохнуть Асада он уже предлагал).

Эта же мысль может прийти в голову путинскому окружению, тоскующему по своим итальянским поместьям или наоборот, считающим его слишком мягкотелым и потерявшим хватку.

Ну или бодрый пенсионер (напомню, что Путину уже 65) может , без посторонней помощи, спровоцировав борьбу за власть и хаос.

На очередном митинге из-за смердящей мусорной свалки в Подмосковье не в меру ретивый ОМОНовец может по неосторожности убить какого-нибудь старичка, а митингующие в ответ - сжечь отделение полиции со всеми там находящимися, с чего начнутся более масштабные события.

Интересно, что для США ничто из перечисленного не представляет ни малейшей угрозы, а в РФ может стать детонатором социального взрыва. Чем слабее система, тем большее число внешних событий представляют для неё опасность. А так как реальных предпосылок для улучшения ситуации нет, то рано или поздно что-то из этого обязательно случится.

Взрыв

И тогда произойдёт социальный взрыв. Варианты дальнейшего развития событий могут быть самыми разными:

В стране начнутся массовые протесты, перерастающие в вооружённые столкновения, и федеральный центр быстро потеряет контроль над регионами.

Элита начнёт эвакуацию на свои уютные виллы в тёплых странах, постаравшись сделать так, чтобы бардак в стране продолжался как можно дольше и вопрос об их экстрадиции стал не самым актуальным для страны.

С высокой вероятностью Россия потеряет Кавказ, Крым, Сахалин и Калининградскую область, с меньшей вероятностью - Сибирь.

Полиция будет распущена, суды и прокуратура - тоже. Порядок придётся обеспечивать народной милиции из числа вооружённых граждан. Уровень преступности заметно вырастет, участятся грабежи и разбойные нападения.

Наспех сформированное и раздираемое противоречиями правительство переходного периода с изумлением обнаружит, что золотовалютные резервы существуют только на бумаге, а затем уйдёт в отставку. А потом ещё одно, и ещё.

По стране прокатится волна национализаций, работа многих производств будет парализована. Экономику будет лихорадить, а курс рубля рухнет. Полки магазинов опустеют, Америка грустно вздохнёт и начнёт собирать окорочка для гуманитарной помощи.

Журналисты ошалеют от внезапно свалившейся на них свободы и на Первом канале появятся, наконец, честные новости. Записные пропагандисты переобуются на лету и попробуют вписаться в новую реальность.

Бывшая системная оппозиция не найдёт ничего лучшего, как обвинить Навального в попытке установления диктатуры и погрязнет в выяснении, кто из них самый безупречный, зато коммунисты неожиданно его поддержат. В Россию вернётся Ходорковский, но всем будет не до него.

Что конкретно будет происходить и что именно в итоге возникнет на руинах современной Российской Федерации, сейчас предсказать невозможно, но чем дольше система просуществует в текущем виде, тем больше ресурсов она пустит на ветер, тем глубже окажется деградация инфраструктуры, общественных институтов, науки, образования, человеческих ресурсов, и тем сложнее будет строить на обломках что-то хорошее.

И ещё одно можно сказать абсолютно точно: когда система рухнет, уйдут в прошлое это томительное ожидание конца и страх перед неизвестностью, а на душе станет легче. Потому что конец государства - это всегда и новое начало, дающее надежду на лучшее.

«Факты дружелюбны» — эту присказку из репертуара консультантов McKinsey любил повторять ушедший в отставку (по обоюдному согласию и с выходным пособием в $210 млн) в январе 2007 года генеральный директор компании Home Depot Роберт Нарделли.
Нарделли — выходец из компании General Electric и любимый ученик самого Джека Уэлча. В Home Depot он прославился как фанатик технологии «шесть сигм». И Уэлч и Нарделли приложили немало усилий для того, чтобы «шесть сигм» в корпоративной среде стали рассматривать как управленческую панацею. Однако если обратиться к «дружелюбным фактам», можно увидеть интересную закономерность. Ее в конце 2006 года открыл консультант Чарльз Холланд из Qualpro: из 58 крупных компаний, внедривших «шесть сигм», 91% вскоре после этого переместились в рейтинге S&P 500 на более низкую позицию. «Эпоха „шести сигм” прошла. Невозможно одновременно заниматься жесточайшей стандартизацией процессов и делать ставку на инновацию»,— считает профессор Том Дейвенпорт из Babson College.
«Шесть сигм» — пример управленческой идеи, которая прошла пик своей славы и потихоньку откатывается на позиции рутины с четко очерченной сферой применения. Жизненный цикл «великой идеи» завершается не обязательно полным забвением, а скорее превращением в технологию, без всякой ауры менеджерской панацеи.
Buzz words, «модные словечки» менеджерского сообщества — это постоянно обновляющийся набор концептов. Пять лет назад все говорили о кастомизации, Generic Strategies Майкла Портера и Balanced Scorecard Роберта Каплана. Сегодня снова настала пора пересматривать список. «Секрет фирмы» отобрал управленческие идеи, которые хотя и не «сданы в утиль», но, по всей видимости, находятся на излете своей звездной карьеры.

Лукавая сигма
«Большинство специалистов по технологии „шесть сигм” — люди с прекрасно развитым левополушарным мышлением. Проблема в том, что инновации обычно зарождаются как раз в правом полушарии мозга»,— говорит консультант по внедрению технологии «шесть сигм» из компании Raytheon Роберт Картер. Типичным «левополушарным» человеком был и создатель Six Sigma Билл Смит, инженер компании Motorola. В принципе, Смит не придумал ничего нового и до конца 1980-х годов сам не считал себя создателем новой управленческой методики. Все основные инструменты, затем объединенные в понятии «шесть сигм», использовались в дисциплине контроля качества и раньше. Заслуга Смита в том, что он сумел «слепить» из разрозненных инструментов универсальную систему.
Если попытаться изложить идею Смита в нескольких понятных неспециалисту словах, то получится, что основная цель этой методики — создание оптимальных стандартов для всех бизнес-процессов и последующая минимизация отклонения от стандартов. Отсюда «сигма» — буква, которой в математике обозначается статистическое отклонение от среднего уровня. Этот инструмент идеально подходит для достижения следующих целей: улучшение качества, повышение прибыльности и сокращение издержек.
«Когда в компании появляется новая идея, важно не „заанализировать” ее»,— объясняет Роберт Картер. Именно заанализированность — основной недостаток «шести сигм». Акцент на считабельности, исчерпывающем анализе и стандартах трудно совместить с креативным хаосом, в котором рождаются инновации. В результате сигматизированная корпорация превращается в инерционную бюрократическую машину. Большинство экспертов сходятся в том, что «шесть сигм» необходимо ограничить сферой устоявшихся бизнес-процессов. «Процессный менеджмент — хорошая вещь, но его необходимо дополнить акцентом на инновации и взаимодействие с потребителем»,— резюмирует свое отношение к культуре «шесть сигм» Том Дейвенпорт.

Кастомизация: дьявол ставит свечки

В древности торговцы часто превращались в разбойников, а фраза «зарубить посредника» имела буквальный смысл: стоило чуть-чуть замешкаться — и можно было потерять не только «конкурентное преимущество», но и жизнь. Основатель корпорации Dell Майкл Делл, занявшийся бизнесом в гораздо более мирные времена, тем не менее сделал фразу Cut the middleman своим лозунгом и вошел с ней в историю бизнеса. Когда создавалась компания Dell, у Майкла не было ни денег, ни ресурсов, но были две «великие идеи». Одна — отказ от массового конвейерного производства по модели Форда. Вместо этого Dell стал производить кастомизированные компьютеры, собранные на заказ для конкретного потребителя. Одновременно он отказался от услуг розничных сетей и стал продавать свои товары напрямую. Обе концепции еще пять лет назад воспринимались как суперуниверсальная мегапарадигма бизнеса будущего.
И теперь «дьявол ставит свечки» — так отреагировал один из технических блогов на майское решение Dell развернуть массовый выход в сферу розничной торговли в партнерстве с компанией Wal-Mart. Dell сейчас переживает не лучшие времена — только в четвертом квартале 2006 года продажи упали на 5%. Эпизодические попытки похода в розницу компания предпринимала и раньше. Но проект с Wal-Mart обещает быть первой по-настоящему крупной розничной инициативой. Создатель парадигмы «прямых продаж» и кастомизации собирается продавать в супермаркетах Wal-Mart две «эксклюзивные» типовые модели ПК по цене до $700. В результате возвращается не только «недорезанный» посредник, но и Генри Форд с его конвейером.
Основная причина проблем Dell — общая ситуация на американском рынке персональной электроники. Компьютеры коммодитизируются, превращаясь в товар повседневного спроса. В этих условиях модель кастомизации не работает: сегодня мало кто, как в 1990-е годы, будет придирчиво подбирать себе видеокарту или процессор. Новые победители — это типовые модели. «В некоторых сферах потребителю нужны „клевые штучки” вроде iPod, а в других областях им, наоборот, требуется гораздо больше свободы, чем позволяет модель кастомизации»,— объясняет нью-йоркский бизнес-журналист Джефф Джарвис. И вполне возможно, что эта свобода — богатство выбора среди типовых товаров.

Надоевшие правила
«НЕЙТРОННЫЙ» ДЖЕК УЭЛЧ известен не только как проповедник технологии «шесть сигм». Уэлч сформулировал еще несколько правил, по которым должны жить все уважающие себя организации. Прижизненное «завещание» Уэлча бизнес-сообществу можно сформулировать в виде семи правил:
–– Большие собаки — хозяева улицы
–– Будьте №1 или №2 на своем рынке
–– Все для блага акционеров
–– Будьте тощими и опасными
–– Выделяйте «чемпионов» среди сотрудников и избавляйтесь от «плохих игроков»
–– Наймите харизматичного генерального директора
–– Сделайте так, чтобы все восхищались вашей мощью
Образ «мускулистой» компании, стремящейся стать «самой большой собакой на улице», сегодня нравится далеко не всем. Летом прошлого года журнал Fortune опубликовал статью, в которой каждое из правил Уэлча подверглось критике со стороны представителей современного делового сообщества. Среди представителей компаний, не желающих жить «по Уэлчу», был, в частности, CEO сети Starbucks Джим Дональд. «Мы никогда не стремились быть №1 или №2 на каком-то существующем рынке. Starbucks не брэнд, это скорее идентичность, которая переходит с одного продукта на другой, от латте до музыки или пространства для встречи с друзьями»,— объяснил он.
Похожей критике подвергаются и остальные правила Уэлча. Как должна выглядеть «постуэлчевская» компания? На основании откликов лидеров американского бизнеса в статье Fortune рисуется такой образ: подвижная, не обязательно большая организация, готовая создавать новые рыночные ниши (а не лидировать на старых), думающая в первую очередь о потребителях, заботящаяся о своей «корпоративной совести» и практикующая гораздо менее «спортивное» отношение к сотрудникам, которые, как-никак, теперь «главный актив». Одним словом, Google с его принципом Do no evil («Не делай зла»). Ясно, что эта розовая картинка, как и сами уэлчевские правила, далека от реальности. Тем не менее она показывает: эпоха «больших собак» закончилась.

Конец «великой банальности»
«Чтобы успешно конкурировать на международных рынках, компании любой страны должны постоянно внедрять инновации и наращивать свои конкурентные преимущества» — этот изумительный по своей тавтологичности афоризм произнес гуру менеджмента Майкл Портер на своей московской лекции в мае 2004 года. Его критики говорят, что банальность всегда была частью фирменного стиля гуру. «Модель Портера — не что иное, как азы микроэкономики. Этот человек на несколько лет заперся в библиотеке и сформулировал практически всю микроэкономическую науку в одной простой модели. Именно поэтому его ненавидят все экономисты: они завидуют, что им самим не пришла в голову столь очевидная идея» — такое объяснение дает Джордж Товстига из британского Henley College.
На модели «великого стратега» начали нападать уже в конце 1980-х годов. В качестве факторов, определяющих конкурентное положение предприятия, Портер называет: силу поставщиков, силу потребителей, угрозу со стороны новых игроков, угрозу со стороны замещающих товаров и конкурентную борьбу в отрасли. Создатель Intel Эндрю Гроув еще в 1990-е годы предлагал дополнить ее шестой силой: комплиментаторами (что дает возможность развить теорию стратегического партнерства).
В последнее время Портера упрекают в том, что он не учитывает эффектов глобализации и информационной экономики. Критике подвергается и фундаментальное для него понятие «отрасли». Например, по мнению Чана Кима и Рене Моборна, авторов книги «Стратегия голубого океана», современное предприятие действует не в замкнутой отрасли, а в гораздо более сложном и труднопредсказуемомом пространстве, состоящем из множества потенциально уникальных ниш. Google или Genentech, создавшие новые типы экономического поведения с нуля,— это только самые яркие примеры неотраслевого подхода к ведению бизнеса. В целом на модель Портера все больше начинают смотреть как на один из возможных способов визуализации стратегии. Способ, возможно, и самый простой, но не самый глубокий. Впрочем, превращение великой идеи в прикладную механику не умаляет ее достоинств при использовании по назначению. А на каждую уходящую великую идею найдутся идеи-новички, которые будут ее бесцеремонно теснить. Так что набор менеджерских buzz words обновится. А это значит, что деловое сообщество продолжит свои поиски «философского камня» среди новых «звезд» на идеологическом подиуме.

Алексей Гостев, Вера Ковалева

«То есть вы не хотите умирать?» - спросила я прошлой осенью Золтана Иштвана, тогдашнего кандидата в президенты США от трансгуманистов.

«Нет, - уверенно ответил он. - Никогда».

Атеист Иштван, внешне напоминающий простодушного героя советских детских книжек, пояснил, что его жизнь прекрасна. В будущем она станет еще лучше, и он хочет сам решать, когда положить ей конец. Отрицание старения было одним из пунктов его президентской кампании, слоганом которой могла бы стать фраза: «Пусть смерть в кои-то веки хоть раз будет опциональной!» Чтобы донести свою мысль, он путешествовал по стране в «автобусе бессмертия» - коричневой похожей на гроб махине.

Мне Иштван сказал, что будет удивлен, если мы не начнем «скрещивать детей с машинами». Он хочет заменить свои конечности бионическими: они позволят ему лучше играть в водное поло.

Но более всего он мечтает пожить еще пару столетий, чтобы увидеть, как все это будет происходить. Вполне возможно, что он создаст свою рок-группу или станет профессиональным серфером c развевающейся над волнами длинной седой бородой.

Иштван разбогател на операциях с недвижимостью, но в 2003 году, работая репортером National Geographic во Вьетнаме, чуть не подорвался на мине. Этот опыт так сильно повлиял на него, что он бросил журналистику и посвятил свою жизнь трансгуманизму. В тот момент он осознал, что смерть ужасна, и задался вопросом: как можно ее обхитрить?

Его главная цель - продлить жизнь далеко за пределы рекордных 122 лет, вероятно до бесконечности. Этим же грезят многие футуристы в Кремниевой долине и не только там. Инвестор Питер Тиль, считающий смерть «величайшим врагом» человека, выписывает чеки ученым вроде Синтии Кеньон, которая в два раза увеличила продолжительность жизни червей посредством взлома генов.

Британский подросток, который судился за право после своей смерти от рака быть замороженным, сейчас плавает в ледяном забытьи в криостате в штате Мичиган. Калифорнийские ученые вот-вот начнут клинические испытания, в ходе которых кровь участников будет «очищена» от возрастных протеинов, - в результате они должны жить дольше и «качественнее». Также проходит тестирование лекарства рапамицин, на четверть продлившего жизнь мышам. «Если мы узнаем, какое химическое событие сигнализирует телу, что пора „сворачиваться“, то сможем долгое время пребывать в одном и том же возрасте», - говорит Шелдон Соломон, профессор психологии из Колледжа Скидмора.

Одержимость технологических миллиардеров вечной жизнью иногда доходит до абсурда и превращается в фарс. Тот же Эллисон однажды сказал: «Смерть меня дико бесит», - как будто эта веха жизни просто очередная проблема общества потребления, которую можно решить при помощи приложения.

Превратится ли Земля в рай вечно молодых художников или будет представлять собой адский дом престарелых? Ответ зависит от вашего мнения о смысле жизни.

Признаюсь, его пламенная речь о долгой жизни с интегралами и каякингом по тропическим лесам почти убедила меня в том, что бессмертие - это хорошо. Даже если моя жизнь увеличится всего на несколько лет, я смогу наконец посмотреть все отложенное на Netflix и Pocket.

Раньше я молчаливо отрицала треп энтузиастов продления жизни о том, что они увидят, как будут взрослеть их прапраправнуки, - потому что детей у меня нет и, вероятно, никогда не будет. Но - но! - если бы я была уверена в том, что буду здорова и энергична в 90 лет, может быть, моя позиция по вопросу материнства изменилась бы. Я бы не беспокоилась так сильно насчет того, что дети будут мешать моей продуктивности, если бы знала, что могу работать неограниченное количество времени. Разумеется, в первые несколько лет мне придется пережить огромное количество бессонных ночей и сонных дней. Если, конечно, Кремниевая долина наконец не изобретет роботов-кормилиц. Но как только Ольга-младшая съедет от меня и начнет работать корреспондентом «Марсианского вестника», я смогу наверстать потерянное время.

«Амбициозные проекты: освоить игру на любом музыкальном инструменте, написать книгу на всех известных языках, разбить сад и увидеть, как он вырастет, научить своих прапраправнуков рыбачить, полететь на альфу Центавра или просто в течение нескольких лет наблюдать за историей - нереалистичны! На достижение этих целей при нашей продолжительности жизни просто нет времени, - писал в 2008 году оксфордский философ и дедушка трансгуманизма Ник Бостром. - Но если бы мы с раннего возраста ожидали, что будем жить вечно, то могли бы приступить к проектам, которые длились бы сотни или тысячи лет».

Среди множества минусов смерти - перспектива никогда не реализовать свой потенциал. Я знаю, что доживу примерно до 82 лет. А что, если для того, чтобы написать Великий американский пост в блоге, мне нужно протянуть до 209?

«Самый большой страх в дивном новом неумирающем мире - это то, что такая жизнь будет по-настоящему скучной».

Без конца не будет истории. Как мы сможем переживать события в жизни по-разному при наличии бесконечного запаса повторных попыток?

Зная, что люди умирают примерно в 80 лет, мы больше скорбим о тех, кто покинул нас в 20, чем о тех, кто отправился в мир иной в 78. Но если продолжительность жизни возрастет до 500 лет, все может измениться. В мире будет гораздо больше горя, если мы начнем переживать кончину каждого 90-летнего так же, как сейчас переживаем смерть ребенка. «Эволюция и культура научили нас тому, что наша жизнь будет относительно короткой, что она ограничена, и поэтому надо быть осторожными, чтобы все не испортить», - говорит Макадамс. Хотя если технология не только позволяет жить дольше, но и делает нас умнее - кто знает, какие «нити повествования» мы еще себе сочиним.

Когда более долгая жизнь станет реальностью, кто сможет этим воспользоваться? Иштван считает, что такая технология должна быть доступна всем, а не только богатым.

Он выступает за универсальную систему здравоохранения с продлением жизни в качестве ключевой услуги. Затраты на медицину, по мнению Иштвана и его соратников, не выйдут из-под контроля, потому что люди, которые станут жить дольше, будут также более здоровыми. Эту программу Zoltancare Иштван планирует оплатить, продав правительственные земли на западе Соединенных Штатов.

Но в качестве контраргумента Бостром приводит такую аналогию: «Если кто-то придумывает новое лекарство от рака, мы же не говорим: „Давайте не использовать его, пока оно не станет доступно каждому“. По этой логике, стоит также прекратить пересадку почек».

Даже если вечная жизнь будет распространяться справедливым образом, все равно остается вопрос, что делать с мельтешащими вокруг долгожителями. В конечном итоге на Земле не останется места. Можно было бы резко сократить деторождение, поставив во главу угла здоровье и долголетие тех, кто уже родился. По меткому выражению Яна Нарвесона, он и его единомышленники «выступают за то, чтобы делать людей счастливыми, но не заинтересованы в том, чтобы делать счастливых людей». Это, однако, может означать, что вы не сумеете посетить выпускной своей прапрапраправнучки.

Есть еще один аргумент в поддержку идеи бесконечной жизни: перестав беспокоиться о смерти (во всяком случае так сильно, как раньше), мы можем изменить присущую нам трайбалистскую (племенную) природу, что, в свою очередь, облегчит распределение ресурсов. Шелдон Соломон изучает теорию управления страхом смерти (terror management theory), которая гласит: осознание того, что мы «не вечны», делает нас злыми.

Напоминание о смерти заставляет участников исследования ни на шаг не отступать от своих воззрений, меньше доверять чужакам и даже поддерживать харизматичных лидеров с не очень высокой квалификацией.

Это, конечно, лишь в том случае, если бессмертие не окажет обратного эффекта и мы не станем параноить, что без причины умрем слишком рано. Ведь даже победив старение, мы не будем застрахованы от роковых случайностей. «Например, вы ожидаете дожить до 5000 лет, ваша голова заморожена, но вдруг скачок электричества - и она превращается в кашу. Мы можем стать еще более настороженными», - считает Соломон.

Иными словами, общество может начать отдавать предпочтение тем, кто проглотил таблетку от старения, а неусовершенствованные люди станут чем-то вроде гниющего недокласса.

Родителей детей с небольшими нарушениями здоровья могут винить в том, что они «не прибегли к помощи „Гаттаки“». В программе Иштвана значилось: «Развить науки и технологии с целью искоренить нарушения здоровья у всех, у кого они есть». Мы начнем спорить по поводу того, нужно ли тем, кто не принимает эликсир вечной молодости, больше платить за медицинскую страховку. Или еще хуже: улетев на другую планету, улучшенные и бессмертные оставят Землю простым смертным - самая жестокая и радикальная форма сегрегации.

По мнению некоторых, восторженные речи сторонников продления жизни о совершенных клетках звучат как выпад против уникальности. Этот вопрос изучает Мелинда Холл, профессор философии Стетсонского университета и автор книги о трансгуманизме: «Люди с особенностями говорят, что это первостепенная часть их идентичности. Потому, когда вы заявляете, что хотите избавиться от физических недостатков, это выглядит как геноцид».

Недавно выяснилось, что метморфин, старый препарат от диабета, удлиняет жизнь животным, и сейчас его тестируют как средство против старения.

Если он действительно поможет людям оставаться здоровыми в пожилом возрасте, некоторые сочтут это «революцией в здравоохранении» - даже если он не позволит Питеру Тилю в 2450 году встретиться со своими потомками-киборгами. В этом смысле сторонники продления жизни могут повторить путь других амбициозных исследователей, которые метили в другую галактику, а в итоге высадились на Луне.