крепостного права на страницах "Трутня". Проблема внесословной ценности личности и специфика её решения в "Рецепте г. Безрассуду": ср. со II сатирой А.Д. Кантемира и сатирой А.П. Сумарокова "О благородстве". Образы крестьян (принципы народной этики, особенности языка) в "Копиях с крестьянских отписок и помещичьего указа". Мастерство стилизации в журналах Новикова

Мысль о независимости душевных качеств и умственных способностей человека от его социального происхождения утверждается Новиковым в самых разных формах и составляет, по мнению Макогоненко, одну из ведущих идей журнала "Трутень". С первого номера он открыто обличает сословные предрассудки при помощи едкой сатиры. В рассказах он выводит образы образованного мещанина неуча-дворянина. Вопрос сословного неравенства поднимается также Новиковым в аспекте обличения бесчеловечной практики крепостничества. Он сочувствует труженикам, чьё подневольное положение делало их жертвами прихотей и своеволия господ-самодуров. В ряде опубликованных в "Трутне" материалов раскрывается облик бесчеловечных крепостников, таких как, например, Безрассуд, который считает, "что крестьяне не суть человеки, но крестьяне, а что такое крестьяне, о том знает он только по тому, что они крепостные его рабы", или Злорад, думающих, что слуг можно заставить исполнять свои обязанности только побоями и зверствами. Г. Недоум желает, чтобы на земном шаре были лишь благородные люди, а простой народ был бы истреблён.

Обличение "злонравных" дворян ведётся с демократической позиции, так как в журнале нравственному и духовному ничтожеству духовно развращённых дворян противопоставляются "добродетельные и честные" мещане. Мнение трудящейся недворянской части общества начинает звучать открыто и зачастую становится критерием в оценке социальной полезности человеческих поступков.

Об ориентированности новиковских журналов на массового демократического читателя можно понять по предисловию Новикова к третьему изданию "Живописца": "... у нас только те книги третьими, четвёртыми и пятыми изданиями печатаются, которые сим простосердечным людям по незнанию их чужестранных языков нравятся". Декларативные апелляции к представителям дворянства, преобладающие у Сумарокова, у Новикова сменяются сатирическим бичеванием и прямым осмеянием. Сословную спесь он называет болезнью, которую можно излечить. Рецепт излечения г. Недоуму Новиков даёт следующий: "Надлежит больному довольную меру здравого привить рассудка и человеколюбия, что истребит из него пустую кичливость и высокомерное презрение к другим людям... Мнится, что похвальняе бедным быть дворянином или мещанином и полезным государству членом, нежели знатной породы тунеядцем, известным только по глупости, дому, экипажам и ливрее". Для г. Злорада рецепт носит иной характер: "Чувствований истинного человечества 3 лота, любви к ближнему 2 золотника и соболезнования к несчастию рабов 3 золотника, положа вместе, истолочь и давать больному в тёплой воде, а потом всякий час давать ему нюхать спирт, делающийся из благоразумия. Если ж и сие не поможет, тогда дать больному принять волшебных капель от 30 до 40. Сии капли произведут то, что он сам несколько часов будет чувствовать рабское состояние, и после сего он, конечно, излечится".

В сатире А.Д. Кантемира "На зависть и гордость дворян злонравных" поднимается та же тема, что и в журнале Новикова - сословное неравенство. Евгений, молодой человек знатного происхождения, считает, что он как представить знатного рода априори имеет право на славу и почести, заслуги предков - и его заслуги, а признание трудов безродного народа его удручает - ведь они простолюдины. Так и у Новикова г. Безрассудов не считает крепостных за людей, они по его мнению созданы только лишь для того, чтобы служить знатным людям.

А.П. Сумароков в сатире "О благородстве" в отличие от Кантемира и Новикова меньше едкого высмеивания, это скорее обращение. Он пытается вразумить дворян, призывает к справедливости. Тематика сатиры перекликается с Новиковым и Кантемиром - речь идёт о сословном равенстве, о том, что честь и славу надо заслужить трудом, не важного, какого ты рода, крестьянин - тоже человек, и ничем не хуже дворянина.

В письмах крестьян к своему помещику и указе барина к крестьянам изображены произвол помещиков и бесчеловечные условия жизни крестьян. В "Челобитной Филатки" впервые в истории нашей литературы изображена правдивая картина крестьянской жизни. В письме к барину Филатка просит сжалиться над ним, взывает к его милости, но Григорий Сидорович издаёт указ, в котором велит сечь неплательщиков, наложить штраф и тому подобное. Григорий Сидорович - олицетворение жестокого, бесчеловечного помещика.

Макогоненко настаивает на демократической сущности новиковской сатиры, утверждая, что использование традиций народного юмора придало ей гуманистические черты и весёлость, свойственные народной сатире.

Периодические издания выходили в России еще с петровского времени, но сатирические журналы как одно из проявлений дальнейшего роста общественного самосознания появились в конце 60-х годов XVIII в. Первый из них - «Всякую всячину» - с января 1769 г. начал издавать под непосредственным руководством Екатерины II ее кабинет-секретарь Г. В. Козицкий. Журнал имел четко выраженную правительственную ориентацию, хотя имена издателя и даже сотрудников в нем указаны не были. «Всякая всячина» обратилась к писателям с призывом поддержать ее начинание, называя себя «прабабушкой» будущих «внучат» и тем самым разрешая выпуск других сатирических журналов. Однако в этой прозрачной аллегории содержался намек на руководящую роль «Всякой всячины» среди других сатирических изданий. Призыв императрицы был услышан. В том же 1769 г. М. Д. Чулков выпустил журнал «И то и сё», В. Г. Рубан - «Ни то, ни сё», В. Тузов - «Поденщину», Л. Сичкарев - «Смесь», Ф. А. Эмин - «Адскую почту». В мае 1769 г. начинает выходить журнал «Трутень», который не только не поддержал курс, предложенный «Всякой всячиной», но вступил с ней в прямую полемику. Издателем «Трутня» был Николай Иванович Новиков (1744 -1818) - яркий публицист и просветитель XVIII в.Эпиграфом к своему журналу «Трутень» Новиков взял стих из притчи Сумарокова «Жуки и Пчелы»: «Они работают, а вы их труд ядите».В названии журнала было заключено два значения. Первое, рассчитанное на цензуру, служило своего рода прикрытием для второго. В предисловии, помещенном на первом листе журнала, издатель признавался в своей неизлечимой лености, которая якобы и была причиной «сему изданию». Поэтому-то, признавался журналист, «я и вознамерился издавать в сем году еженедельное сочинение под заглавием «Трутня», что согласно с моим пороком и намерением, ибо сам я, кроме сего предисловия, писать буду очень мало, а буду издавать все присылаемые ко мне письма, сочинения и переводы...».Главный же смысл названия журнала был связан с основным объектом сатиры Новикова - с дворянами-крепостниками, социальными трутнями, живущими за счет крепостных крестьян. Социальная позиция «Трутня» раздражала издателей «Всякой всячины» и вызвала на страницах журнала острые споры.

Полемика между «Всякой всячиной» и «Трутнем» велась по двум тесно связанным между собой вопросам. В первом из них речь шла о предмете сатиры. Журнал Новикова утверждал, что сатира должна метить непосредственно в носителей зла. «Критика на лицо, - утверждал Новиков, - больше подействует, нежели как бы она писана на общий порок... Критика на лицо... производит в порочном раскаяние; он тогда увидит свой порок и, думая, что о том все уже известны, непременно будет терзаем стыдом и начнет исправляться».

«Всякая всячина», напротив, взяла за правило осуждать только пороки, а не их конкретных представителей. А. Н. Афанасьев справедливо указывал, что стремление Екатерины II обойти конкретных виновников, «чувствующих на своем рыльце пушок», приводило к тому, что сатира превращалась в «пустословие об отвлеченных идеях добра и зла, без малейшего применения к действительности».

Второй вопрос касался характера сатиры, т. е. той позиции, которую займет сатирик по отношению к носителям зла. Особую остроту придавало этому спору то обстоятельство, что объектом сатиры фактически были дворяне и весь бюрократический аппарат. Что касается крестьян, то они по своему зависимому и бесправному положению могли быть лишь объектом сочувствия и сострадания. Поэтому вопрос о характере сатиры подразумевал степень критического отношения к дворянству и бюрократии.

Екатерина II не собиралась подвергать помещиков и чиновников суровому осуждению. В своем издании она ориентировалась на весьма умеренный нравоописательный журнал английского писателя Аддисона «Зритель» (1711-1712). Резкие выпады «Трутня» против помещиков-крепостников и чиновников явно пришлись ей не по вкусу, и она решила преподать ему соответствующий урок.

В журнале «Всякая всячина» было помещено письмо некоегоАфиногенаПерочинова. Аттестуя себя как доброго и снисходительного человека, этот вымышленный корреспондент заканчивал письмо перечнем основных правил, которыми должен руководствоваться писатель-сатирик: «1) Никогда не называть слабости пороком. 2) Хранить во всех случаях человеколюбие. 3) Не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того 4) Просить бога, чтоб нам дал дух кротости и снисхождения». Легко заметить, что в письме АфиногенаПерочинова содержалось иное, чем в «Трутне», понимание сатиры и ее задач. Слово «порок» заменялось снисходительным словом «слабость». Вместо четко очерченных персонажей новиковской сатиры - дворяне, «подьячие» - в письме АфиногенаПерочинова фигурирует расплывчатое понятие «люди». Сатира из области социальной переводилась в план общечеловеческого морализирования.

Екатерина II не смогла скрыть своего раздражения независимой позицией «Трутня». В конце письма сделана приписка, в которой слышится властный окрик не терпящей возражений разгневанной императрицы: «Я хочу... предложить пятое правило, а именно, чтобы впредь о том никому не рассуждать, чего кто не смыслит» (С. 143).

Угроза Екатерины не испугала Новикова. Он смело принимает вызов и отвечает АфиногенуПерочинову письмом Правдолюба (псевдоним самого Новикова). Правдолюб подвергает тщательному разбору доводы своего противника и убедительно раскрывает его уклончивую, беспринципную позицию.

Правдолюбов раскрывает в своем ответе двойственную, лицемерную политику Екатерины II, которая, выступив с сатирическим журналом, не справилась с поставленной перед собой задачей и фактически отказалась от борьбы с общественным злом.

Смелое поведение Новикова окончательно вывело Екатерину из себя. На статью Правдолюбова она ответила короткой репликой, которая начиналась словами: «На ругательства, напечатанные в «Трутне», мы ответствовать не хотим, уничтожая оные...» (С. 174). Слово «уничтожая» Екатерина употребила в смысле «пренебрегая», «презирая». Она явно хотела закончить невыгодный для нее диспут. Но в ответ на ее выпад последовало еще более резкое и пространное письмо Правдолюбова. Полемика разгоралась, и потушить ее Екатерине не удалось.

В своем ответном письме Правдолюбов не только парирует доводы Екатерины, но наносит ей лично болезненные для самолюбия удары. Обыгрывается немецкое происхождение Екатерины и плохое знание русского языка. Императрица не всегда была в ладах с русской грамматикой, и ее сочинения исправляли секретари. Конечно, Новиков делает вид, что он полемизирует с журналом, с равным себе собратом, но удары его направлены против тайного вдохновителя «Всякой всячины», против императрицы.Непоследовательность тактики Екатерины II проявилась не только в том, что, взяв на себя руководство сатирическим журналом, она фактически отказалась от сатиры, но и в том, что, старательно скрывая свое руководство журналом, она неоднократно прибегала к угрозам, приличествующим только высшей власти. И Новиков не упустил случая высмеять и этот промах своего противника.

В высшей степени показательно, что оба журнала по поводу возникшего между ними спора обращаются к «публике». Выразителями общественного мнения стали другие сатирические журналы - «Адская почта» и «Смесь», которые встали на сторону «Трутня». Вдохновленный поддержкой, Новиков продолжает свои критические выступления. Он высмеивает увлечение русских помещиков иностранными модами, их непомерное чванство и высокомерие, раскрывает взяточничество и произвол «подьячих». Наибольшей остротой и смелостью отличались статьи, адресованные дворянам-крепостникам - Змеяну, Безрассуду и т. п. Но вершиной обличительной литературы в «Трутне» стали «копии с отписок», т. е. копии с переписки между барином и крестьянами. По словам Н. А. Добролюбова, эти письма «так хорошо написаны, что иногда думается: не подлинные ли это?» Первое письмо пишет барину Григорию Сидоровичу от имени всех староста Андрей Лазарев. Начинается оно с отчета об оброке. «Указ твой господский мы получили и денег оброчных со крестьян на нынешнюю треть собрали... а больше собрать не могли: крестьяне скудны, взять негде, нынешним летом хлеб не родился... Да бог посетил нас скотским падежом, скотина почти вся повалилась...» (С. 141). Среди «неплательщиков» особое место отведено Филатке, самому бедному крестьянину в деревне. «сфилаткою, государь, как поволишь? денег не плотит, говорит, что взять негде: он сам все лето прохворал, а сын большой помер... По указу твоему продано его две клети за три рубли за десять алтын, корова за полтора рубли, а лошади у него все пали; другая коровенка оставлена для робятишек, кормить их нечем...» (С. 141). За письмом старосты следует «отписка» Филатки, который просит помещика «уволить» его на год от оброка и дать ему лошадь, чтобы он смог снова стать «тяглым крестьянином». Завершается переписка копией с помещичьего указа. Надежды и жалобы крестьян оказались тщетными. «Старосту, - пишет барин, - при собрании всех крестьян высечь нещадно за то, что он за крестьянами имел худое смотрение... и после из старост его сменить, а сверьх того взыскать с него штрафу сто рублей... По просьбе крестьян у Филатки корову оставить, а взыскать за нее деньги с них, а чтобы они и впредь таким ленивцам потачки не делали, то купить Филатке лошадь на мирские деньги...» (С. 61).

Следует заметить, что при всей резкости обличения Новиковым помещиковкрепостников нападки на них не означают осуждения самих крепостнических отношений. Об этом свидетельствует противопоставление в «Трутне» жестоким крепостникам добрых помещиков. Так, например, извергу Змеяну противостоит в «ведомости» из Литейной «благоразумный» Мирен, который «совсем отменно с подвластными себе обходится» (С. 61). В новогоднем обращении к «поселянам» на 1770 г. издатель писал: «Я желаю, чтобы ваши помещики были ваши отцы...» (С. 185).

Потерпев поражение в полемике с «Трутнем», Екатерина решила воспользоваться правом сильного. В следующем 1770 г. большая часть сатирических журналов была закрыта. Остались лишь «Всякая всячина» под новым названием «Барышок всякой всячины» и «Трутень». Но существование «Трутня» было оплачено Новиковым дорогой ценой. На это намекает новый эпиграф к журналу, взятый из притчи Сумарокова «Сатир и Гнусные люди»: «Опасно наставленье строго,//Где зверства и безумства много». Пришлось отказаться от обличения помещиков-крепостников и недобросовестных судей. Вместо них сатирическому осмеянию подвергаются кокетки, щеголихи, бездарные писатели. Но и в таком виде «Трутень» просуществовал лишь до конца апреля 1770 г. Новиков намекал на насильственное закрытие своего журнала: «Против желания моего, читатели, я с вами разлучаюсь».

19. Литературная, просветительская, книгоиздательская деятельность Н.И.Новикова. Разнообразие жанров сатиры в журналах Новикова. «Копии с крестьянских отписок», «Отрывок из путешествия в *** И.Т.», «Письма к Фалалею».

Николай Иванович Новиков – один из самых значительных деятелей русской культуры и общественности XVIII в., просветитель, писатель, который, по словам В.Г. Белинского, «распространил изданием книг и журналов всякого рода охоту к чтению и книжную торговлю и через это создал массу читателей». Он издал более тысячи книг по самым различным отраслям знаний – истории, педагогике, медицине, сельскому хозяйству, издавал сочинения русских и иностранных писателей, учебники, детские книги, книги для народа, выпускал газету «Московские ведомости», одиннадцать журналов, опубликовал памятники русской исторической литературы.

Новиков – автор первого русского библиографического словаря – «Опыт исторического словаря о российских писателях», содержавшего в себе элементы литературной критики. Словарь сыграл заметную роль в развитии русского литературоведения. Огромной заслугой Н.И. Новикова было то, что он продвинул книгу в провинцию. Книгу, благодаря ему, стали читать в самых отдаленных захолустьях, причем не только в европейской России, но и в Сибири.

В своей издательской работе Новиков ориентировался не на избранное общество, а на многочисленных представителей третьего сословия. Не случайно он включил в свой библиографический словарь имена малоизвестных литераторов – учителя Казанской семинарии Грачевского, коллежского регистратора Беницеева, наборщика Академической типографии Рудакова.

Расширение читательского круга, изменение читательского адреса не могли не сказаться на выборе Новиковым тематики книг и формы их изложения, на приемах его редакторской работы. И журналы и книги Новикова были подчинены задаче завоевать и научить читателя.

Журналы, издававшиеся Новиковым, представляют один из этапов развития русской журналистики, веху на пути движения русской литературы к реализму. Эпизоды, характерные для того времени и ставшие предметом журнальных статей Новикова, были развиты в более поздних произведениях русской классической литературы – «Недоросле» Фонвизина, «Капитанской дочке» Пушкина, «Обломове» Гончарова, комедиях А.Н. Островского.

Свои произведения, публикуемые в журналах, Новиков не подписывал. Он обосновал это теоретически и этически в журнале «Утренний свет»: «Тот, кто других перед собою не уважает, должен непременно сделаться известным; но что до нас касается, мы никогда публике себя не объявляем». Автор, по мнению Новикова, обязан исполнять свой долг не во имя похвал или удовлетворения честолюбия. «Писатель, удовлетворенный исполнением своего долга, не станет называть своего имени читателю», – считал он, и само слово «Автор» писал с большой буквы.

Принципы, которыми руководствовался Новиков-писатель, нашли отражение в его работе издателя и редактора. Новиков, писал В.Г. Белинский, «имел сильное влияние на движение русской литературы и, следовательно, русской образованности. Он... издает книги и журналы, всюду ищет молодых людей, способных или охотливых к книжному делу. Знающим иностранные языки он заказывает переводы, у стихотворцев печатает стихи, у прозаиков – прозу; всех одобряет и понуждает, бедным дает средства к образованию».

Новиков издавал самые различные книги – от памятников русской старины до «Модного ежемесячного издания», к каждой книжке которого прилагалась картинка парижской моды. Большая часть картинок – головные уборы – «чепец победы», «расцветающая приятность», головной убор «по манеру шишака Минервина или по-драгунски». Моды были в сущности только способом привлечь еще одну группу читателей – женщин. Это был журнал литературный. В нем печатались Я.Б. Княжнин, А.П. Сумароков, В.И. Майков. Отдел прозы составляли в основном переводы. Не рассчитывая на то, что внимание читательниц удастся задержать надолго, Новиков отбирал для издания короткие произведения, повествующие о любви. Но даже в этом дамском журнале издатель оставался верен себе: он пытался возбудить у читателей мысль, заставить их думать.

Жанры сатиры в журналах Новикова были разнообразны – это и сатирические письма, и сатирические рецепты (пороки представлялись как болезни, а оценка автора – рецепт лекарства от этой болезни), и сатирические ведомости (различные известия, якобы поступившие из разных городов, содержали в себе объявления), и копии с крестьянских отписок, и сатирические очерки, и жанр путешествия, и сатирические портреты.

Новикову долгое время отказывали в писательском таланте. Сначала это было следствием царской немилости, затем, уже в середине XIX в., М.Н. Лонгинов – председатель Комитета по делам печати, известный собиратель русской старины с безапелляционностью официального лица закрепил за ним на довольно длительный срок характеристику мистика, бойкого журналиста и едва ли не невежды, «имевшего весьма скудное образование».

Действительно, за Новиковым-автором числится немного сочинений. До сих пор не установлено, кто автор знаменитого «Отрывка путешествия в ***», подписанного инициалами «И***Т***». Отрывок приписывали Ив. Тургеневу, А.Н. Радищеву. Существует мнение, что автор «Отрывка...» – Новиков, а «И***Т***» расшифровывается как «Издатель “Трутня”»

"Бедность и рабство повсюду встречалися со мною в образе крестьян" - вот лейтмотив этой серии очерков, живописующих жизнь и быт деревни тех времен. Если деревня, то Разоренная, если богачи - то Плутовы.

В «Отрывке из путешествия в *** И *** Т ***», который одни исследователи приписывают А. Н. Радищеву, а другие - Н. И. Новикову, описаны впечатления путешественника, проезжающего через сёла и деревни. «...В три дни сего путешествия ничего не нашёл я, похвалы достойного. Бедность и рабство повсюду встречалися со мною во образе крестьян». Он приехал, в деревню Разорённую. Войдя в крестьянскую избу, он нашёл в ней трёх плачущих младенцев, один из которых выронил соску с молоком, другой уткнулся лицом в подушку и едва не задохнулся, а третий сбросил пелёнки и страдал от укусов мух и жёсткой соломы, на которой лежал.

Успокоив младенцев, путешественник задумался о том, сколь немного требовали эти младенцы: один требовал пропитания, другой «произносил вопль о том, чтобы только не отнимали у него жизнь. Третий вопиял к человечеству, чтобы его не мучили. Кричите, бедные твари, сказал я, проливая слёзы, произносите жалобы свои, наслаждайтесь последним сим удовольствием во младенчестве: когда возмужаете, тогда и сего утешения лишитесь». От тяжёлого запаха, стоявшего в избе, путешественник упал в обморок.

Придя в себя, он попросил пить, но во всей деревне не нашлось чистой воды. Путешественник сетует, что помещики не пекутся о здоровье своих кормильцев. Крестьянские дети, завидев коляску, разбежались от страха, думая, что приехал их барин. Они никак не верили, что заезжий барин добрый и не будет их бить. Путешественник дал им денег и по пирожку.

Но вершиной обличительной литературы в «Трутне» стали «копии с отписок», т. е. копии с переписки между барином и крестьянами. По словам Н. А. Добролюбова, эти письма «так хорошо написаны, что иногда думается: не подлинные ли это?» Первое письмо пишет барину Григорию Сидоровичу от имени всех староста Андрей Лазарев. Начинается оно с отчета об оброке. «Указ твой господский мы получили и денег оброчных со крестьян на нынешнюю треть собрали... а больше собрать не могли: крестьяне скудны, взять негде, нынешним летом хлеб не родился... Да бог посетил нас скотским падежом, скотина почти вся повалилась...» (С. 141). Среди «неплательщиков» особое место отведено Филатке, самому бедному крестьянину в деревне. «сфилаткою, государь, как поволишь? денег не плотит, говорит, что взять негде: он сам все лето прохворал, а сын большой помер... По указу твоему продано его две клети за три рубли за десять алтын, корова за полтора рубли, а лошади у него все пали; другая коровенка оставлена для робятишек, кормить их нечем...» (С. 141). За письмом старосты следует «отписка» Филатки, который просит помещика «уволить» его на год от оброка и дать ему лошадь, чтобы он смог снова стать «тяглым крестьянином». Завершается переписка копией с помещичьего указа. Надежды и жалобы крестьян оказались тщетными. «Старосту, - пишет барин, - при собрании всех крестьян высечь нещадно за то, что он за крестьянами имел худое смотрение... и после из старост его сменить, а сверьх того взыскать с него штрафу сто рублей... По просьбе крестьян у Филатки корову оставить, а взыскать за нее деньги с них, а чтобы они и впредь таким ленивцам потачки не делали, то купить Филатке лошадь на мирские деньги...».

“Письма к Фалалею” - это два письма от его отца Трифона Панкратьевича, по одному письму от матери Акулины Сидоровны и дяди Ермолая Терентьевича, а также примыкающее к ним письмо дяди к издателю “Живописца”. В этот комплекс также включена записка не- коего П.Р., направившего в журнал первое письмо “уездного дворянина его сыну”, короткое сердитое письмо издателю самого Фалалея и не- многословная информация редакции о планах напечатать ответ Фала- лея своим родственникам, равно как и ответ издателя Фалалею. Однако ответ Фалалея родным, якобы направленный издателю, опубликован не был. Надежда, что “свет узнает, каких свойств Ваш усердный слуга Фалалей ***”‚ не сбылась, но это создает, как и в случае с обещанным, но не напечатанным продолжением “Отрывка из путешествия в *** И.Т.”‚ ситуацию недосказанности или многозначительного умолчания, делая читателя равноправным участником литературной игры, соавтором, соратником-единомышленником издателя.

Имена персонажей “Писем к Фалалею” обычны для неродовитого уездного дворянства. От простонародных их отличает только обращение по имени и отчеству, хотя между собой по-родственному они обходятся одним отчеством. Эти имена не являются “ярлыками” наподобие “говорящих имен”: Безрассуд, Пролаз, Надмена и т.п. К исключениям можно отнести только фамилию соседа Брюжжалова и имя самого Фалалея. “Словарь Академии Российской” объясняет слово “фаля” как простонародное: “непроворной, бестолковой, непредусмотрительной человек. ЭдакойФаля!”

В качестве персонажа переписки образ Фалалея раскрыт недостаточно полно и последовательно. С одной стороны, он истинный сын своих родителей, с детства привыкший к жестоким проказам. “Как, бывало, примешься пороть людей, так пойдет крик такой и хлопание, как будто за уголовье в застенках секут, таки бывало, животики надорвем со смеха”, - вспоминает о “забавах” сына отец Фалалея . Однако в письме к издателю “Живописца” сам Фалалей пишет, что после опубликования первого письма отца он “стыдился за порог выйти: казалось, что будто всякий думает то же самое и обо мне, что об отце моем”. Он передает издателю письма родных, чтобы в его “отмщение посмеются им люди” .

Стиль письма Фалалея непритязателен, лишь троекратное “пусть” в завершении придает письму оттенок риторического пафоса. Зато колоритная, тонко индивидуализированная речь писем отца, матушки и дяди Фалалея не раз была отмечена как замечательное художественное достижение автора, который мастерски использовал стилистические средства не только для сословной характеристики, но и для личностного раскрытия персонажа. Форма письма как нельзя лучше соответствует этой цели. Предназначенные вроде бы для задушенного общения близких людей, письма родственников в “Живописце” стали сатирическим саморазоблачением ценностно несостоятельных с просветительско-гуманистической точки зрения взглядов и убеждений провинциального дворянства. обширность круга затронутых проблем делает “Письма к Фала- лею” маленькой энциклопедией своего времени, воссозданной в эмоционально-выразительной картине семейных отношений провинциальных помещиков. Не утратила справедливости высокая оценка, данная этим текстам полтора века тому назад: “Это целая семейная драма в письмах, написанная превосходным, по тому времени, языком, имеющая полноту и законченность”.

ВЫСШАЯ ШКОЛА ЖУРНАЛИСТИКИ

Дисциплина «История отечественной литературы»

Реферат

на тему:
«Русская сатирическая журналистика 60-70 гг. XVIII века. Николай Новиков»

Выполнила: студ. I курса
Выставкина В.В.

Проверил: проф.
Сапожков С.В.

Москва- 2011

Биография Н. И. Новикова. Кружок Новикова

2. Причины расцвета русской сатирической журналистики 1769-1774 гг. Полемика в Комиссии по составлению нового Уложения о беглых холопах
14 декабря 1766 года Екатерина II издает манифест о созыве Комиссии по составлению Нового уложения, то есть свода российских законов, которые в нетронутом виде существовали со времен второго русского царя из династии Романовых Алексея Михайловича. В своей законотворческой деятельности депутаты Комиссии должны были руководствоваться екатерининским «Наказом», половина которого была списана императрицей из труда Монтескье «Дух законов» и трактата Беккариа «О преступлениях и наказаниях», а остальное из трудов других европейских политиков и ученых, правленых под интересы российского самодержавия. В Комиссии были представлены все российские сословия, кроме помещичьих крестьян, численность которых составляла половину населения России.
Приказом Екатерины от 30 июля 1767 года заседание Комиссии было открыто. Особое внимание на заседаниях Комиссии было уделено проблеме беглых крестьян, потому что помещики терпели от этого явления основной убыток. К тому же крестьяне бежали все чаще: на Дон, за границу или в северную глушь. В защиту беглецов выступали, например, пахотный солдат Иван Жеребцов и депутат от Козловского дворянства Григорий Коробьин.
Коробьин, сославшись на екатерининский «Наказ», в котором она намекала на чрезмерность оброка, обвинил самих помещиков в бегстве крестьян. Все зло, по его мнению, заключалось в неограниченной власти помещиков над крестьянами. Он требовал определить законом повинность крестьян и дать им право собственности на часть помещичьего имения. Однако Коробьин не решался в своих идеях допустить упразднение самого крепостного права, из чего выходил парадокс – крестьяне получали право на собственность, но в то же время сами находились в собственности помещиков. Выступление Коробьина на заседании вызывало массу возмущений, возражений и критики. В результате нападок он отказался далее развивать предлагаемую им теорию, которая и без того отличалась излишней непоследовательностью и невразумительностью.
Князь Щербатов, проповедник классового неравенства и рабовладения, предложил, что крестьяне бегут «из-за обширности территории России, разности в плодородии почв, рекрутских наборов и дурных нравов самих крестьян». Право собственности на движимое имущество, по его мнению, и так существует в неузаконенном виде, но зато основанное на общем «умствовании». Да и, вообще, крестьянам «не на что жаловаться и что живется им едва ли не лучше, чем дворянам». Речь Щербатова на заседании была с восторгом принята дворянскими депутатами. Кстати говоря, классовый шовинизм Щербатова распространялся не только на крестьян, но и на тех же дворян, которые получили титул не по праву рождения, а за выслугу, практика чего была заведена при Петре.
Пахотный солдат Жеребцов считал, что корнем зла для крестьян являются приказчики и управители, которые по своей воле удваивают или утраивают оброк, а за непослушание применяют физические пытки. Для исправления ситуации Жеребцов предлагал самим крестьянам дать право на общем голосовании избирать старосту.
Под предлогом, начавшейся в 1768 году Русско-Турецкой войны деятельность Комиссии по составлению нового Уложения была свернута.
Исчерпав себя в законотворческой деятельности и не найдя в ней для себя утехи, а также испугавшись общественных брожений, вызванных отчасти деятельностью Комиссии, Екатерина II решает перевести общественный диалог в русло публицистики и сатиры.
2 января 1769 года выходит первый номер сатирического журнала «Всякая всячина». Статс-секретарь Г. В. Козицкий был назначен издателем журнала, однако его редактором и зачастую автором статей являлась сама Екатерина. Целью издания журнала было создание мнения об императрице (в первую очередь, среди европейской правящей элиты), как о добродетельном, преследующем просветительские цели правителе. Для придания большей правдоподобности этого образа, в России пришлось разрешить издание независимых журналов подобного же толка и содержания. Риск этой затеи для незыблемости самодержавного строя был велик. Общество откликнулось на данное ему право выпуском в свет примерно десятка неподконтрольных властям журналов: «И то и се», «Ни то ни се», «Полезное с приятным», «Поденщина», «Адская почта», Новиковский «Трутень» и др.
Разрешение на издание журналов с одной стороны привлекало оппозиционеров возможностью безнаказанно распространять антиправительственную пропаганду, с другой стороны даже приверженцы существующего тогда строя были привлечены к издательской деятельности примером самой Екатерины.

3. Сущность и ход полемики о целях и задачах сатиры между журналами «Всякая всячина» и «Трутень».
Разрешая сатиру в листе «Всякой всячины» от 1 января 1769 года, Екатерина II, в первую очередь, преследовала цели управления и направления общественного мнения в нужную сторону.
В восемнадцатом листе «Всякой всячины», который вышел 1 мая 1769 года, императрица определяет сущность сатиры и ее назначение. В этой статье утверждалось, что сатирик должен иметь «сердце доброе и любить человечество». Человеколюбие сделает его снисходительным. Будучи снисходительным, он поймет, что в России нет пороков, а есть лишь общие всему человечеству слабости, нет порочных, а есть лишь несовершенные, а это естественно, ибо «все разумные люди признавать должны, что один Бог только совершенен» 3 . Императрица так определила сущность настоящей сатиры: она никогда не должна называть слабость пороком, хранить человеколюбие, не искать людей совершенных и просить у Бога кротости и снисхождения.
Все бы ничего, да только с этими выводами императрицы был не согласен Николай Новиков. В итоге, 26 мая 1769 года вышло первое публичное выступление «Трутня» против «Всякой всячины» - письмо Правдулюбова, помещенное в пятом листе. Авторство Новикова историками не оспаривается.
Точно так же, как и размышления о сущности сатиры в восемнадцатом листе «Всякой всячины» для Екатерины, письмо Правдолюба для Новикова – это программа, постулат, которые покажут отличия сатиры «Трутня» от той, что проповедует монарх. По мнению Новикова, лживо прикрываться фразами о человеколюбии: «таких людей человеколюбие приличнее называть пороколюбием».
В статье Новиков последовательно отрицает принципы, предложенные Екатериной. Так, «не повинуется» Правдолюбов правилу о том, что писателям гоже только «угождать» читателям.
Через три дня после выхода пятого листа - 29 мая Екатерина во «Всякой всячине» резко заявила, что «ругательные» возражения журнала отвергает. Монарх не утруждал себя выбором ругательств по адресу его «своевольства», полагая, что он испугается и замолчит. Но Новиков не успокоился.
Второе письмо Правдулюбова вышло в восьмом листе «Трутне» 16 июня. Здесь Новиков говорит об Екатерине как о «прабабке», избалованной и вдобавок плохо владеющей русским языком: «Вся ее вина состоит в том, что на русском языке изъясняться не умеет и русских писаний обстоятельно разуметь не может…».
Особенно прошелся Новиков по неосторожно оброненной Екатериной фразе о том, что она «уничтожает» сатиру, которая ей не по душе: «Госпожа Всякая всячина написала, что пятый лист «Трутня» уничтожает. И ето как-то сказано не по-русски; уничтожить, то есть в ничто превратить, есть слово, самовластию свойственное; а таким безделицам, как ее листки, никакая власть не прилична; уничтожает верхняя власть какое-нибудь право другим».
В восьмом листе «Трутня» Новиков помещает также и письмо Чистосердова. Там автор делает вывод о том, что сатира «прабабки» не только несостоятельная, но и грозит тем, кто с ней не согласен, полицейским террором: «Такая-де смелость не что иное есть, как дерзновение». Новиков даже меняет первоначальный эпиграф к журналу («Они работают, а вы их труд ядите») на новый – «Опасно наставленье строго, где зверства и безумства много».
Этим эпиграфом Новиков декларирует две вещи. Во-первых, воинственный настрой монархии по отношению к вольнодумцам. Во-вторых, что он не боится и готов и дальше давать «строгие наставления».
В ответ Екатерина в очередном листе журнала от 19 мая написала: "Ничто так не подло и уничтожения достойно, как потаенно поносити человека". Через номер, Екатерина под псевдонимом Тихона Добросоветова обращается к "Трутню", пробуя увещевать его, призывая смириться и действовать по новым, усиленно рекомендуемым ею правилам. Рекомендации эти так и называются: "правило, предписанное всем сочинителям", извлеченное из письма Добросоветова к господину сочинителю "Трутня". "Высочайшая" инструкция определяла: 1) каким должен быть сочинитель и 2) что обязан изображать сочинитель 4 .
По первому пункту сочинителю вменялось в должность быть "добросердечным", чтобы "во всех намерениях, поступках и делах" блистала "красота души добродетельного и непорочного человека". Поэтому он лишь "изредка касается к порокам, чтобы тем под примером каким не оскорбити человечества".
Второй пункт приказывал сочинителю "поставить пример в лице человека, украшенного различными совершенствами, то есть добронравием и справедливостию, описывать твердого блюстителя веры и закона, хвалить сына отечества, пылающего любовию и верностию к государю и обществу, изображать миролюбивого гражданина". "Вот славный способ исправляти слабости человеческие" 5 .
Это уже была капитуляция перед сатирой и требование от журналов заниматься примерно тем же, чем занимались французские поклонники монархини - "создавать ей алтари" 6 .
21 июля Новиков печатает злую сатиру на суд - историю о том, как у судьи украли часы. 4 августа он печатает второе письмо дяди к племяннику, в котором дядя вслед за Екатериной плутни свои цинично называет слабостью.
Ответ от «Всякой всячины» последовал уже через неделю. 28 августа «Всякая всячина» выступила с защитой русского самодержца. Екатерина, укрывшись под псевдонимом Патрикия Правдомыслова, прямо объявила, что пишет эту статью с целью защиты от нападок «Трутня»: «Рассудил за нужное сие к вам написать для того, что некоторые дурные шмели на сих днях нажужжали мне уши своими разговорами о мнимом неправосудии судебных мест».
Все письмо построено как ответ на новиковские рассуждения, что в России нет «златого века», что неправосудие господствует, и потому именно, что оно находится под высочайшим покровительством.
Правдомыслов (перефразированная «копия» Правбулюбова) пытается реабилитировать Екатерину. Он доказывает, что она «сама справделива», а век ее правления – «златый» для России. Новиков добился почти невозможного: монарх вселюдно извинялся за необдуманные слова, брошенные в адрес просветителя.
8 сентября в двадцатом листе Новиков выступает с главной своей статьей. В центре статьи Новикова - образ коронованного автора, основной чертой которого является «неограниченное самолюбие». Автор открыто критикует политическую игру Екатерины в просвещенного монарха, объясняет читателю, сколь реакционна позиция правительственного журнала, занявшегося пропагандой вздорной и политически несостоятельной легенды о просвещенном характере екатерининского "самодержавства".
11 сентября выходит очередной лист «Всякой всячины», который начинается полной эмоций фразой: «На всех не угодишь!». Екатерина предлагает Новикову «покинуть» чтение ее сочинений, если они ему нравятся. Екатерина не предлагает путей решения проблем, о которых говорит Новиков, она предлагает ему просто удалиться со сцены. Менять она ничего не собиралась.
15 октября Новиков в «Трутне» рассуждает о критике и ее перспективах в России. Просветитель замечает, что не хочет быть «ласкателем», который за чистую монету принимает все высказывания самодержца.
Через месяц, 15 декабря Екатерина рассуждает о «гордости некоторых людей». О том, что гордость – не что иное, как непристойный поступок. А Новиков, судя по умозаключениям императрицы, болен горячкой.
В листе от 9 февраля 1770 г. Новиков оригинально отвечает «Всякой всячине»: «Письмо г. Правдулюбова напечатано не будет. Оно задевает «Всякую всячину» и критикует господина сочинителя за то, что от критики свободно».
И уже в листе от 27 апреля Новиков то ли с искренней горечью, то ли с иронией прощается с читателем: «Против желания моего, читатели, я с вами разлучаюсь; обстоятельства <…> тому причиной». Журнал был закрыт.

4. Тема крепостного права на страницах «Трутня».
«Копии с отписок крестьянских и помещичьего указа по крестьянам». «Рецепт для г. Безрассуда».
Принципы художественного изображения крестьян у Новикова и трактовка темы естественного равенства по сравнению с сатирами Кантемира (вторая сатира) и Сумарокова («О благородстве».
Новиков одним из первых заговорил со страниц печати о крестьянском вопросе. Причем, эта тема была введена в литературное произведение. Наиболее яркие публикации – это помещенные в «Трутне» «Копии с отписок крестьянских и помещичьего указа по крестьянам» и «Рецепт для г. Безрассуда». Обе публикации подписаны псевдонимами. Вопрос авторства «Копии с отписок крестьянских и помещичьего указа по крестьянам» до сих пор дискуссионный. «Рецепт для г. Безрассуда» общепринято приписывать Новикову.
Экономический вопрос в жизни крестьянства – вот один из основных лейтмотивов «Копии с отписок». Крепостное право – это не только нравственно-философская проблема, но и система, которая тормозит капиталистическое развитие России.
Переписка крепостных с барином насквозь пронизана мотивом денег 7 . Крестьяне ссылаются на конкретные факты своего существования, приводят расчеты и просят помощи. Первая отписка, от старосты Андрюшки государю Григорию Сидоровичу, целиком посвящена отчету о взимании оброка: «Указ твой господский мы получили и денег оброчных со крестьян на нынешнюю треть собрали: с сельских ста душ сто двадцать три рубли двадцать алтын; с деревенских пятидесяти душ шестьдесят один рубль семнадцать алтын; <...> а больше собрать не могли: крестьяне скудные, взять негде <...>».
Во второй отписке неплательщика Филатки тема денег также главенствует: «По указу твоему господскому, я, сирота твой, на сходе высечен, и клети мои проданы за бесценок, также и корова, и деньги взяты в оброк <...>».
Помещик в своем указе принимает тоже, вроде бы, четкие решения, но которые ни коим образом не соотносятся с реальными нуждами его хозяйства и самих крестьян: «Приехав туда, старосту <...> высечь нещадно за то, что он <...> запускал оброк в недоимку <...>; а сверх того взыскать с него штрафу сто рублей. <...> неплательщиков же при собрании всех крестьян сечь нещадно. <...> По просьбе крестьян корову у Филатки оставить, а взыскать за нее деньги с них <...> За грибы, ягоды и проч. взять с крестьян деньгами».
Вымогание денег не дает помещику Григорию Сидоровичу понять, что прежде чем получить прибыль, нужно вложить капитал. Эту истину, в отличие от своего барина, хорошо понимает крепостной Филатка 8: «Прикажи, государь, в недоимке меня простить и дать вашу господскую лошадь: хотя бы мне мало-помалу исправиться и быть опять твоей милости тяглым крестьянином. <...> Ты сам, родимый, человек умный, и ты сам ведаешь, что как твоя милость без нашей братии крестьян, так мы без детей да без лошадей никуда не годимся».
«Копии с отписок» передают не только реальную картину бедствующей под игом помещиков русской деревни. Новиков стремится дать нравственную характеристику людей двух миров. Разоренные, нищие, голодные крестьяне сообща помогают Филатке, платят за него подать, дают ему корову 9 . Помещик теряет способность сопереживать.
«Рецепт для г. Безрассуда» - это «сатира на лицо». Безрассуд – образ помещика- самодура, который относится к крестьянам как к бездушным куклам, ни имеющим ничего общего с его собственной персоной. О таком отношении помещиков к крепостным позже говорили Д.И. Фонвизин, И.А. Крылов, А.Н. Радищев 10 .
Болезнь помещика Новиков определяет остро и умело: «Безрассуд болен мнением, что крестьяне не суть человеки, но <...> крепостные его рабы. <...> Безрассудный! разве забыл то, что ты сотворен человеком, неужели ты гнушаешься самим собою во образе крестьян, рабов твоих?».
А какое оригинальное лекарство находит Новиков: «От сей вредной болезни рецепт: Безрассуд должен всякий день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином».
В «Копиях с отписок» и «Рецепт для г. Безрассуда» крестьяне предстают как живые, яркие, мыслящие личности: со своими проблемами, рассуждениями и сложной, но зато реальной жизнью. В противопоставление этому – помещики, которые выглядят на страницах произведений Новикова скорее как истуканы, которые не способны не только чувствовать, но и делать простые логические выводы.
Новиков переводит крестьянский вопрос из сферы частных нравственных извращений на более высокий философско- идеологический уровень естественного права, которым каждый человек обладает от рождения: права на жизнь и средства к поддержанию жизни. Естественное право предполагает свободу человека во всем, что касается удовлетворения его естественных потребностей. Понятно поэтому, что общефилософский аспект рассмотрения проблемы крепостного права был чреват серьезными политическими выводами 11 .
Тема естественного равенства характера и для Антиоха Кантемира. В особенности, в его второй сатире «На зависть и гордость дворян злонравных», имеющая подзаголовок «Филарет и Евгений». В этой сатире была впервые высказана мысль о природном равенстве людей, мысль, характерная для эпохи Просвещения. Сатира «Филарет и Евгений» была направлена против врагов петровских реформ, против представителей родовой аристократии, недовольных возвышением в новое время людей незнатных, но способных 12 .
Несмотря на свою важную социальную направленность, сатире Кантемира рассматривает тему естественного равенства намного мягче, чем у Новикова. Кантемир, скорее, задумывается над равенством между сословными людьми, а не надо равенством помещика и крестьянина. Кантемир первым в русской поэзии ставит знаменитый впоследствии вопрос о благородстве рождения и благородстве заслуг. Знатный человек должен оправдать свое происхождение заслугами. Новиков говорит же о том, что у крепостных крестьян попросту нет возможности проявить свои заслуги, показать свою хозяйственность. В «Копиях с отписок» крестьяне искреннее пытаются донести до помещика, что всю плачевную ситуацию в хозяйстве можно исправить, да только барии их не слушает. Взгляды Кантемира во второй сатире выражает Филарет: «Адам дворян не родил». С этим безусловно согласен Новиков. Но он все-таки более реалистично смотрит на положение в России.
Кантемир хотел примером заставить дворянских детей трудиться на пользу России. Это не только приблизит российское общество к гуманной идее естественного равенства, но и поправит экономическое положение страны. Новиков, скорее, показывает картинки из жизни помещиков, говоря, как не надо поступать. Для него теория естественного равенства – это, к сожалению, не данность, а идеал, к которому необходимо стремиться.
Кантемир далек от мысли освобождения крестьян, Новиков жил этой мыслью, с годами все более убеждаясь в ее правоте. Кантемир приводит примеры идеальных правителей, а Новиков, опять же, показывает суровую действительность с «кнутами и виселицами».
У Сумарокова позиция консервативней, чем у Кантемира, а тем более, чем у Новикова.
У Сумарокова - твердые и высокие представления о достоинстве дворянина, о необходимости общественного служения отечеству, сложились идеальные представления о дворянской чести и добродетели. В духе этих идеалов он мечтал воспитать дворянское общество, и средством для этого избрал литературу. Он - идеолог дворянского сословия, рожденного петровским временем. Он защищает интересы дворян.
Сумароков выступал против жестокости помещиков и окончательного превращения крепостного права в рабство. «Продавать людей, как скотину, не должно»,- заявлял он в замечаниях на «Наказ» Екатерины II. Но он был убежден, что «свобода крестьянская не только обществу вредна, но и пагубна, а почему пагубна, того и толковать не надлежит».
В то же время, в своем произведении «О благородстве» он говорит о естественном равенстве людей, его бессословном характере:
и т.д.................

Жанровые формы сатиры Новикова поражают своим многообразием и изобретательностью. Новиков не отказывается от традиционных форм журнальной сатиры, таких как публикация писем корреспондентов с последующими комментариями или ответами на них издателя. Но он почти не прибегает к жанру нравоописательного эссе, столь характерного для английских нравоучительных журналов и пользовавшегося особым вниманием Екатерины II.

Зато с неподражаемым блеском он развивает формы сатиры, имевшие давние традиции на национальной почве, а также в литературах Германии и Франции: пародийные «Ведомости», содержавшие полные сарказма объявления о последних случившихся «новостях», подрядах и прочем, сатирические лечебники, пародии на толковые словари, подборки сатирических портретов, сны, диалоги, наконец, повести типа новелл, порой с элементами фантастики, иногда определяемые как «быль», но всегда заключавшие в себе определенный нравственный урок, вроде повести о приключениях червонца (лист X) или повести о пропавших судейских часах (лист XIII).

В ряде случаев Новиков прямо ориентируется на традиции русской низовой демократической сатиры, стоящей на грани с фольклором. Таково, например, происхождение предлагаемых «Трутнем» рецептов для лечения «больных душою». Образцом в данном случае могли служить для Новикова пародийные фольклорные «лечебники» XVII в.

В других случаях Новиков переносит в свои сатирические журналы приемы сатиры, воспринятые им из французской и немецкой нравоучительной литературы. Таковы сатирические ведомости, словари, диалоги, развернутая цепь сатирических портретов-характеристик, объединенная у Новикова под рубрикой «Смеющийся Демокрит», сны. И здесь отчетливо прослеживается тяготение Новикова к литературным формам, рассчитанным преимущественно на широкие слои демократического читателя.

Среди разнообразного состава новиковской сатиры особое место принадлежит материалам, имитирующим подлинные документы эпохи. Это знаменитые «Копии с отписок» крестьян к своему помещику и указ помещика к своим крестьянам, помещенные в «Трутне», а также письма родных к Фалалею из журнала «Живописец».

Материалы эти посвящены одной теме — теме отношения помещиков к своим крестьянам. Объективно из документов, объединяемых под этой рубрикой, вырисовывалась ужасающая картина помещичьего произвола и полного бесправия задавленных крепостническим гнетом крестьянских масс России.

Эта форма серьезной сатиры, свободная от установки на комический эффект, была призвана привлечь внимание русского читателя к одному из наиболее острых и актуальных вопросов социальной жизни того времени. Смелость и новаторство Новикова проявились прежде всего в публикации «документов», как бы исходивших от самих крестьянских низов.

Это был первый случай, когда голос крестьянства звучал со страниц литературного печатного органа в такой форме: «... да послано к тебе, государь, прошлой трети недоборных денег с сельских и деревенских сорок три рубли двадцать копеек, а больше собрать не могли: крестьяне скудны, взять негде, нынешним годом хлеб не родился, на силу могли семена в гумны собрать.

Да бог посетил нас скотским падежом, скотина почти вся повалилась; а которая и осталась, так и ту кормить нечем, сена были худыя, да и соломы мало, и крестьяне твои, государь, многие пошли по миру» (Новиков, с. 141).

«Отписки крестьян» служили своего рода предпосылкой для следовавшего за ними помещичьего указа. А сам указ, содержавший в своем стиле элементы, характерные для высочайших постановлений того времени, придавал частному факту помещичьего самоуправства широкий обобщающий смысл:

«Человеку нашему Семену Григорьеву!

Ехать тебе в **** наши деревни, и по приезде исправить следующее:

Проезд отсюда до деревень наших и оттуда обратно иметь на счет старосты Андрея Лазарева.

Приехав туда, старосту при собрании всех крестьян высечь нещадно за то, что он за крестьянами имел худое смотрение и запускал оброк в недоимку, и после из старост его сменить, а сверьх того взыскать с него штрафу сто рублей.

Сыскать в самую истинную правду, как староста и за какие взятки оболгал нас ложным своим докладом? За то прежде всего его высечь, а потом начинать следствием порученное тебе дело.

Старосты Андрюшки и крестьянина Панфила Данилова, по коем староста учинил ложный донос, обеих их домы опечатать и определить караул, а их самих отдать под караул, в другой дом» и т. д. (Новиков).

Эффект новиковских обличений неизмеримо возрастал оттого, что сатирик развертывал картину бесправного положения крестьян в двух противоположных плоскостях: с точки зрения не сомневающихся в своих правах, забывающих человеческий долг угнетателей-помещиков и с точки зрения подвластных барской воле, бесправных, угнетаемых крестьян.

Однако, пытаясь уяснить позитивную сторону программы Новикова, тот идеал, с позиций которого он осуществлял критику крепостнической системы, следует подчеркнуть, что до радикальных выводов, вытекавших из подобной критики, сатирик в силу целого ряда причин не поднимался.

При всем искреннем сочувствии к угнетаемому крестьянству решение основного для крепостнической системы социального вопроса Новиков переводил в сугубо моральную плоскость. Главным и единственным орудием исправления существующих социальных зол он считал просвещение, пробуждение в людях сознания нравственной добродетели.

Сатира и рассматривалась им как одна из наиболее действенных форм воспитания сограждан. Естественно, что основной социальной силой, к которой апеллировала новиковская сатира, было дворянство — господствующий класс тогдашнего русского общества.

Это сочетание стихийного демократизма с отстаиванием незыблемости сословных привилегий дворянства составляло характерную особенность раннего русского просветительства XVIII в. Идея естественного равенства людей в глазах Кантемира и Сумарокова ничуть не подрывала их представлений о сословной исключительности дворян. Наоборот, в этой идее они видели своеобразный стимул для представителей правящего сословия оправдывать свои социальные преимущества благородным служением на пользу общества.

В сатирах Кантемира и Сумарокова мы сталкиваемся постоянно с утверждением этих идей. И когда Новиков в XXIV листе журнала «Трутень» выписывал «рецепт» от «болезни» г. Безразсуду, который «болен мнением, что крестьяне не суть человеки», то он следовал этой же традиции. «Рецепт» состоял в следующем: «Безразсуд должен всякой день по два раза рассматривать кости господские и крестьянские до тех пор, покуда найдет он различие между господином и крестьянином» (Новиков).

Пафос новиковской сатиры состоял, таким образом, в пробуждении сознания у представителей правящего сословия. Крестьяне выводятся у него исключительно как объект сострадания, лишенными субъективного нравственного начала. Изображение крестьянина как осознающей свое нравственное достоинство личности оставалось еще делом будущего. Только у Радищева в его «Путешествии из Петербурга в Москву» впервые раскрывается высокое нравственное самосознание русского крестьянина.

Новиков, как, кстати, и Фонвизин, сохранял веру в концепцию просвещенного абсолютизма. Не сомневался он и в праве дворянства на руководящее положение в обществе. Поэтому, выступая против жестокости отдельных помещиков, он боролся за чистоту сословия. В уничтожении практики помещичьего произвола Новиков уповал на перевоспитание, на пробуждение у заблуждающихся дворян любви к добродетели.

Последним журналом Новикова 1770-х гг. был «Кошелек» (1774). На его содержании отразилось, по-видимому, то общее потрясение, которое вызвала среди дворян Крестьянская война 1773—1775 гг. под водительством Пугачева. Новиков отходит теперь от острой социальной сатиры. Пафос критики отдельных сторон внутренней политики Екатерины II, обличение представителей дворянства сменяются преимущественно отстаиванием идеи национальной самобытности. Борьба с галломанией составляет главную тему журнала.

В русле этих новых настроений следует рассматривать и помещение на страницах «Кошелька» комедии в одном действии под названием «Народное игрище». Основу ее содержания составляет идиллическое изображение добрых помещиков, заботящихся о благе своих крестьян. В текст пьесы введены народные песни, речь отдельных персонажей нарочито выдержана в простонародном стиле, пересыпана народными пословицами и поговорками.

Одновременно Новиков предпринял издание исторических документов и памятников национальной старины, выпустив с 1773 по 1775 г. 10 томов «Древней Российской Вивлиофики». Еще ранее им был выпущен «Опыт исторического словаря о российских писателях» (1772). В появлении подобного рода трудов также следует видеть свидетельство просветительской направленности деятельности Новикова. Воспитание у своих соотечественников чувства патриотизма он считал важнейшей задачей литературы.

Конец 1770-х — 1780-е гг. отмечены активизацией издательской деятельности Новикова. Взяв с 1778 г. в аренду типографию Московского университета, он расширил ее и организовал массовое печатание книг самого разного содержания. Продукция его типографии была рассчитана на удовлетворение читательских потребностей самых широких слоев населения России и достигала огромных по тому времени тиражей.

В эти годы раскрылся во всей полноте необычайный организаторский талант Новикова. Ему принадлежала заслуга открытия первой публичной библиотеки в Москве, организация московских книжных лавок. Он заботится о распространении и продаже книг в провинции, бесплатно рассылая изданные в его типографии книги народным и духовным училищам.

С 1785 по 1789 г. Новиков издает журнал «Детское чтение» — первый в России журнал для детей. Среди сотрудников, привлеченных им к изданию «Детского чтения», был молодой Карамзин.

С конца 1770-х гг. Новиков увлекается масонством. Почти все журналы, издававшиеся Новиковым с этого времени («Утренний свет», «Вечерняя заря», «Покоящийся трудолюбец»), так или иначе связаны с проповедью масонских идей. Сама подвижническая деятельность Новикова конца 1770—1780-х гг. по распространению просвещения, его забота о нравственном воспитании юношества, его филантропические мероприятия были продиктованы во многом искренней верой в гуманную миссию масонского движения.

Для Новикова принцип нравственного самоусовершенствования, столь активно проповедовавшийся масонами, не мыслился вне общественно полезной деятельности, направленной на благо отечества.

Авторитет, которым пользовался Новиков у широких слоев интеллигенции, его влияние на общественное мнение тревожили Екатерину II. Будучи напугана французской революцией, императрица расправилась с Новиковым, обвинив его в антиправительственной деятельности.

В 1792 г. он был арестован и осужден к заключению в Шлиссельбургской крепости, где пробыл до восшествия на престол Павла I. Освобожденный из крепости Новиков уже не смог вернуться к активной общественной деятельности. Последние годы своей жизни он провел в родовом имении Авдотино, где и умер в 1818 г.

История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.

Государю Григорию Сидоровичу!

Бьют челом *** отчины твоей староста Андрюшка со всем миром.

Указ твой господской мы получили, и денег оброчных со крестьян на нынешнюю треть собрали: с сельских ста душ, сто двадцать три рубли двадцать алтын; с деревенских с пятидесяти душ, шестьдесят один рубль семнадцать алтын; а в недоимке за нынешнюю треть осталось на сельских двадцать шесть рублев четыре гривны, на деревенских тринадцать рублев сорок девять копеек, да послано к тебе, государь, прошлой трети недоборных денег с сельских и деревенских сорок три рубли двадцать копеек, а больше собрать не могли; крестьяне скудны, взять негде, нынешним годом хлеб не родился, насилу могли семена в гумны собрать. Да бог посетил нас скотским падежом, скотина почти вся повалилась; а которая и осталась, так и ту кормить нечем, сена были худые, да соломы мало, и крестьяне твои, государь, многие пошли по миру. Неплательщиков по указу твоему господскому на сходе сек нещадно, только они оброку не заплатили, говорят, что негде взять. С Филаткою, государь, как позволишь? денег не платит, говорит, что взять негде: он сам все лето прохворал, а сын большой помер, остались маленькие робятишки; и он нынешним летом хлеба не сеял, некому было землю пахать, во всем дворе одна была сноха, а старуха его и с печи не сходит. Подушные деньги за него заплатил мир, видя его скудость; а за твою, государь, недоимку по указу твоему продано его две клети за три рубли за десять алтын; корова за полтора рубли, а лошади у него все пали, другая коровенка оставлена для робятишек, кормить их нечем; миром сказали, буде ты его в том не простишь, то они за ту корову деньги отдадут, а робятишек поморить и его вконец разорить не хотят. При сем послана к милости твоей Филаткина челобитная, как с ним сам поволишь, то и делай; а он уже не плательщик, покуда не подрастут робятишки; без скотины, да без детей наш брат твоему здоровью не слуга. Миром, государь, тебе бьют челом о завладенной у нас Нахрапцовым земле, прикажи ходить за делом: он нас раззоряет, и землю отрезал по самые наши гумна, некуда и курицы выпустить; а на дело по указу твоему господскому собрано тридцать рублев, и к тебе посланы без доимки; за неплательщиков положили тяглые, только прикажи, государь, добиваться по делу. Нахрапцов на нас в городе подал явочную челобитную, будто мы у него гусями хлеб потравили, и по тому его челобитью за мною из города посылка. Меня в отчине тогда не было, посыльные забрали в город шесть человек крестьян, в самую рабочую пору; и я, государь, в город ездил, просил секретаря и воеводу, и крестьян ваших выпустили, только по тому делу стало миру денег шесть рублев, воз хлеба, да пять возов сена. Нахрапцов попался нам по дороге и грозился нас опять засадить в тюрьму. Секретарь ему родня, и он нас очень обижает. Отпиши, государь, к прокурору: он боярин доброй, ничего не берет, когда к нему на поклон придешь, и он твою милость знает, авось либо он за нас вступится и секретаря уймет, а воевода никаких дел не делает, ездит с собаками, а дела все знает секретарь. Вступись, государь, за нас, своих сирот: коли ты за нас не вступишься, так нас совсем раззорят и Нахрапцов всех нас пустит в мир. Да еще твоему здоровью всем миром бьют челом о сбавке оброчных денег, нам уже стало невмоготу; после переписи у нас в селе и в деревне померло больше тридцати душ, а мы оброк платим все тот же; покуда смогли, так мы таки твоей милости тянулись, а нынче стало уже невмочь. Буде не помилуешь, государь, то мы все вконец разоримся; неплательщики все прибавляются, и я по указу твоему сбор делал всякое воскресение, и неплательщиков секу на сходе, только им взять негде, как ты с ними ни поволишь. Еще твоей милости доношу, ягоды и грибы нынешним летом не родились, бабы просят, чтобы изволил ты взять деньгами, по чему укажешь за фунт; да еще просят, чтобы за пряжу и за холстину изволил ты взять деньгами. Лесу твоего господского продано крестьянам на дрова на семь рублев с полтиною; да на две избы, по пяти рублев за избу. И деньги, государь, все с Антошкою посланы. При сем еще послано штрафных денег с Ипатки на то, что он в челобитье своем тебя, государь, оболгал и на племянника сказал, будто он его не слушался, и затем с ним разошелся, взято по указу твоему тридцать рублев. С Антошки за то, что он тебя в челобитной назвал отцом, а не господином, взято пять рублев. И он на сходе высечен. Он сказал: я де ето сказал с глупости, и напредки он тебя, государя, отцом называть не будет. Дьячку при всем мире приказ твой объявлен, чтобы он впредь так не писал. Остаемся рабы твои староста Андрюшка со всем миром, земно кланяемся.