Переход от мира к войне. Американские репортажи из СССР
История фотографии и военная история.

СССР. Май-сентябрь 1941 года

Американский фотограф Маргарет Бурк-Уайт /Борк-Уайт /Margaret Bourke-White (1904-1971) с начала мая по конец сентября 1941 года находилась в Советском Союзе вместе с мужем – писателем Эрскином Колдуэллом /Erskine Caldwell (1903-1987). В СССР, за 8 дней до начала войны, Маргарет исполнилось 37 лет.
Она была единственным иностранным фотографом на территории СССР на момент нападения Германии. В книге "The Women Who Wrote the War " by Nancy Caldwell Sorel рассказывается, что война застала супругов на Черноморском побережье в Сухуми. В сопровождении переводчика они провели день в разъездах по окрестным колхозам, чтобы узнать реакцию людей. Сельские собеседники не понимали, не верили. Как могло случиться, что Германия напала? То, что было ожидаемым на Западе, советских граждан повергло в растерянность и смятение. Легко представить картину: в абхазскую глубинку под Сухуми, где новость могли даже еще и не слышать, приезжают иностранцы(!) на автомобиле и расспрашивают о начавшейся войне с немцами. Американские супруги оказались очевидцами потрясения, горя и решимости первых дней войны.

Писатели Эрскин Колдуэлл и Алексей Толстой. 1941 / Amer. novelist Erskine Caldwell drinking a cognac toast w. his famous Russian novelist host Alexei Tolstoy in the cozy comforts of his summer home outside the city. Location: Moscow, Russia. Date taken: 1941. Photographer: Margaret Bourke-White.

На обложке книги 1942 года "Shooting the Russian War" by Margaret Bourke-White сказано, что после начала войны, советское правительство издало указ, предписывающий стрелять без предупреждения в любого, кто будет замечен с камерой. После двух недель осады соответствующих органов, наградой для Маргарет стало удостоверение фотографа – единственное разрешение, выданное иностранцу. С тех пор объективы ее 5 камер щелкали постоянно.

Выставка достижений народного хозяйства. Посетители. Май(?) 1941 года / Russian peasants fr. farms nr. Mongolia, sitting on ground nr. the Agriculture Exhibit. Location: Moscow, Russia. Date taken: August 1941. Photographer: Margaret Bourke-White.

Грузия, Гори – родина Сталина. Дата съемки: (?)июнь 1941 / Old Russian peasant dressed in Georgian military uniform. Location: Gori, Russia. Date taken: August 1941. Photographer: Margaret Bourke-White.

Из Казахстана и Средней Азии американские гости отправились на поезде в европейскую часть России, побывали не только в Москве, но и на Украине, и на Кавказе, и 22 июня встретили начало Великой Отечественной войны вместе со всем советским народом. В воюющей стране они пробыли три месяца – до конца сентября 1941 года.

Кисловодск. Июнь(?) 1941 / Russian reading a book on park bench. Location: Kislovodsk, Russia. Date taken: August 1941. Photographer: Margaret Bourke-White.

Оказавшись в роли свидетелей событий, за которыми с волнением следил весь мир, Колдуэлл и Бурк-Уайт исполняли обязанности военных корреспондентов, сотрудничая с американскими изданиями – газетой PM и журналом Life. Однако заметки, статьи, репортажи Колдуэлла и фотографии Бурк-Уайт печатали в первые месяцы войны не только в США, но и в нашей прессе. В 1942 году у Колдуэлла вышли две книги о начале войны между Германией и СССР – публицистическая «По Смоленской дороге» (другое название – «Москва под огнём») и художественная – роман «Всю ночь напролёт» о партизанском движении, развернувшемся в зоне немецкой оккупации. Маргарет Бурк-Уайт в том же 1942 году выпустила фотоальбом «Снимки русской войны». Совместной их работой стал фотоальбом «Россия в войне» (1942).

В первые недели Великой Отечественной войны Колдуэлл и Бурк-Уайт начали свои выступления по радио, рассказывая американским слушателям о том, что происходит в Советском Союзе. Эти передачи транслировались из Москвы в Нью-Йорк через радиовещательную сеть Си-би-эс (Коламбиа Бродкастинг Систем). Радиорепортажи выходили в эфир около двух часов ночи и длились всего три минуты, но за это время американские путешественники, ставшие невольными участниками великих исторических событий, успевали сообщить своим соотечественникам и о сводках с фронта, и о том, как изменилась жизнь в тылу, и о пропагандистской войне между Германией и СССР, и о подвигах советских солдат – лётчиков, танкистов, пехотинцев, рассказать услышанный в России новый анекдот о Гитлере, объяснить, как организована рыночная и магазинная торговля в условиях войны и многое другое. Они описывали труд и отдых жителей столицы, приметы военного времени, которые появились в повседневной жизни Москвы, – светомаскировку, комендантский час, воздушную тревогу, работы по организации гражданской обороны. <…>

Russian movie actress Lynbov Orlova (L) bending down to have her cigarette llit by her husband, film dir. Gregory Alexandrov who is offering her a burning ember fr. the fireplace which he is holding up w. a pair of tongs, as their dogs look on, at theircountry house 30 miles outside the city. Location: Moscow, Russia. Date taken: 1941. Photographer: Margaret Bourke-White.

Говорит Москва.
Прошло уже десять дней с начала войны. В повседневной жизни Советского Союза многое изменилось с тех пор, как в прошлое воскресенье на граждан этой страны упали первые немецкие бомбы. Но, по моим наблюдениям, эти перемены никак не сказались на привычном рационе советских людей. Во многих странах не хватает еды, но только не здесь.
Перед тем как я семь недель назад отправился в Советский Союз, мне говорили, что там не найти сливочного масла, что в этой части земного шара нет даже хлеба – основы жизни, что добывать самые элементарные продукты людям каждый день приходится в поте лица. Насколько я смог убедиться, все эти утверждения далеки от истины.

Прежде всего хочу сказать, что я имел возможность узнать, как кормят в лучших московских гостиницах, что я ел в деревенских столовых и в гостях у крестьян – и нигде в мире я не видел такого невероятного изобилия еды.

Наверное, всем известно, что яйца составляют важную часть ежедневного рациона у русских; особенно часто их едят за завтраком. В Америке из яиц обычно готовят омлет или яичницу-глазунью, но совсем не так, как здесь. Русская порция – это три, четыре, а то и пять яиц, меньше не бывает. Например, сегодня утром я заказал старую добрую американскую яичницу с ветчиной. Однако величина блюда была совсем не такая, как в Америке, – вдобавок к ветчине там было целых четыре яйца. Если бы что-то подобное случилось со мной в Филадельфии или Лос-Анджелесе, я решил бы, что на кухне творится что-то неладное, или что повар, видимо, сошёл с ума.

А икра, которая в Штатах считается деликатесом, для русских, как я мог убедиться, – повседневная еда, блюдо, которое подаётся каждый день (вот и сегодня мне принесли её к обеду).

16 июля 1941
Время: 1:53:30–1:56:30
Маргарет Бурк-Уайт

Говорит Москва.
В Москве уже наступила среда. Начиная с сегодняшнего дня, 16 июля, вводятся ограничения на продажу продуктов питания. При этом были даны разъяснения, что продуктовые карточки связаны не с нехваткой продовольствия, но с необходимостью обеспечить равномерное распределение продуктов на территории страны. Вчера начался обход жилых помещений: регистраторы составляли списки всех проживающих и отмечали, сколько работающих и сколько иждивенцев.

Ограничения на продукты питания вводятся после того, как уже начались ограничения на некоторые виды товаров. Определяется максимальное количество того или иного продукта, которое может быть продано в одни руки. Например, один человек может за один раз купить не больше фунта с четвертью сахара, столько же мяса, фунт конфет, полфунта сыра. Прежний порядок, который закончился сегодня в полночь, не предполагал никаких механизмов, которые бы позволяли предотвратить массовую скупку продуктов, вывоз их из города в деревню, спекуляцию. Чтобы ещё эффективнее бороться с таким поведением обывателей, на городских рынках, где прежде любой крестьянин мог продавать свою продукцию и покупать в обмен промышленные товары, теперь позволяют торговать только колхозникам.

Всё происходит оттого, что многие хозяйки, которые раньше покупали молоко на рынках, сейчас стали ходить в государственные магазины, где не хватает продавцов, и потому не получается быстро обслужить всех покупателей. Однажды я видела очередь, которая растянулась на целый квартал. Стояли за репчатым луком. Многих мужчин-продавцов забрали на фронт, продавщицы стали шофёрами, так что сейчас множество девушек и молодых людей спешно проходят обучение, чтобы уже через две недели встать к прилавкам в магазинах.

В соответствии с инструкциями, переданными по радио, долг каждого гражданина, если он заметит, что кто-то покупает больше продуктов, чем это необходимо для одного человека, – постараться объяснить такому покупателю, что это неразумно и так вести себя нельзя. Однажды, например, пришлось убеждать в этом женщину, которая запасла столько сахара, что в её маленькой квартирке под кроватью образовался целый склад. Если методы убеждения на паникёров и спекулянтов не действуют, тогда следует сообщить властям, которые вынуждены будут принять меры.

В ресторанах и в гостиницах, как мне кажется, меню ничуть не сократилось и осталось таким же разнообразным: предлагается три вида супов, четыре основных блюда и т.д. В прошедшие два дня я побывала в колхозе и везде наблюдала, что на обеденном столе полным-полно фруктов и овощей – ведь сейчас для них как раз самый сезон.

Хлеб по-прежнему мажут сливочным маслом, сметану едят из блюдец ложками. На полях вокруг Москвы колосится рожь и пшеница высотой в человеческий рост, и уже через две недели начнётся время сбора урожая.

С вами была Маргарет Бурк-Уайт. Вы снова в студии Си-би-эс в Нью-Йорке.

В одном из первых заявлений, которые поступили сюда из немецких источников в самом начале войны, утверждалось, что в первые три дня боёв было сбито 1500 советских самолётов – внушительная цифра для начала боевых действий. Ещё через несколько дней было получено заявление, что за первые восемь дней войны было сбито 5000 советских самолётов. Советское правительство не заявляло ничего подобного, однако из данных, которые здесь время от времени обнародуются, можно сделать вывод, что очень скоро советские сводки начнут обгонять немецкие.

Потери самолётов, о которых говорится в официальных сводках, варьируются от двух к одному до трёх к одному в пользу Красной Армии. Если же верить поступающим сюда немецким данным, на каждый сбитый немецкий самолёт приходится десять советских. Вчера это прокомментировал представитель советского правительства, который назвал заявления противника о том, что 16 июля вермахт и люфтваффе уничтожили 500 советских самолётов, в то время как потери немцев составили всего 9 самолётов, примером того, как умело в Германии пользуются таблицей умножения. В сегодняшних советских сообщениях говорится, что 15 июля соотношение было один к четырём – 98 сбитых немецких самолётов против 23 советских.

Представитель советского правительства также высмеял утверждение противника, что производство военных самолётов в Германии на 60% превышает производство самолётов в Великобритании и США, вместе взятых. При этом никаких заявлений о превосходстве советской авиационной промышленности над немецкой не делалось.

Согласно полученным в Москве сообщениям о ходе воздушных боёв, советские пилоты научились ловко сбивать немецкие самолёты, нанося удары по рулевым поверхностям самолёта противника концом крыла или лопастями винта. Эти приёмы далеко не всегда приводят к потерям своих самолётов; причина же такой тактики в том, что советские лётчики не желают покидать бой только потому, что у них кончились боеприпасы. Красноармейцы заявляют, что немецкие лётчики не привыкли к таранному бою и потому становятся лёгкой добычей для советских асов.

Ещё одна новость, которая сейчас широко обсуждается в Москве, – это подвиг советского лётчика, который, израсходовав все боеприпасы, направил свою машину прямо на немецкий самолёт и за мгновение до столкновения покинул свою машину, выпрыгнув с парашютом. Оказавшись на земле, он обнаружил, что экипаж вражеского самолёта последовал его примеру. Тогда он взял в плен трёх немцев и доставил их в расположение советских частей. Оба самолёта – советский истребитель и тяжёлый немецкий бомбардировщик – при падении ушли в землю так глубоко, что их практически не было видно.

С вами был Эрскин Колдуэлл. Вы снова в студии Си-би-эс в Нью-Йорке.

21 июля 1941
Время: 2:44–2:48
Эрскин Колдуэлл
Радиотрансляция в Нью-Йорк через Си-би-эс

Говорит Москва.
По сообщениям Совинформбюро, сразу на нескольких направлениях фронта идут жестокие бои. Основные сражения разворачиваются между Псковом и Смоленском.
Сегодня началась пятая неделя войны Советского Союза с Германией. Помимо мероприятий по организации гражданской обороны в тылу, размах которых заметно увеличивался в течение последних двух недель, нет никаких особых примет, которые бы указывали на то, что этот день чем-то отличается от прочих военных будней. Моральный дух гражданского населения сильно изменился. Все работают более интенсивно, в работе чувствуются сосредоточенность и мрачная решимость. Легкомыслие и прежде не было свойственно москвичам, а сейчас жизнь в Москве отличается особенной серьёзностью.

Сегодня в Советском Союзе был выходной, но в отличие от нескольких предыдущих воскресений день выдался не солнечный. Было пасмурно и прохладно, туманно и облачно. Рассказ о том, каким было это военное воскресенье в советской столице, походил бы на типичный прогноз погоды в Бостоне.
Прошлой ночью я несколько часов провёл на улицах города после наступления комендантского часа и впервые обратил внимание на то, как в Москве светят фары легковых автомобилей и грузовиков, когда на них надета светомаскировка. Правила определяют максимальную ширину и длину прорезей для фар, но в них ничего не говорится о форме прорезей. Именно здесь и становятся заметны индивидуальные вкусы водителей и владельцев автомобилей. Большинство автомобильных фар бросают сквозь прорези самый обычный узкий луч света длиной в несколько ярдов. Однако прошлой ночью я вдруг заметил, что прорези могут и сильно отличаться друг от друга. У некоторых – пронзительный взгляд круглых кошачьих глаз, другие, направленные вперёд, смотрят назойливо-любопытно; третьи наклонены вниз и похожи на взгляд усталой гончей; у третьих непроницаемые узкие восточные глаза. Но вне зависимости от наклона и формы света фар автомобиль ночью – это подозрительный объект; по крайней мере, так считает милиция. Через каждые два квартала раздаётся резкий свисток, и скрежещут тормоза. После полуночи водитель и пассажиры должны предъявлять пропуска не только на себя, но и на машину. Звуки ночной Москвы – это милицейские свистки и визг тормозов, жалобы резины, трущейся об асфальтовую мостовую.

В прошлое воскресенье люди впервые за истекшие тринадцать дней спустились в глубины московской подземки не для того, чтобы ехать по своим делам. Воздушная тревога длилась всего несколько минут, но тут же резко прекратилась всякая деятельность – все стали спускаться в бомбоубежище. Поезда в метро перестали ходить. Закрылись киоски, в которых в Москве продают фрукты, сладости, воду и прохладительные напитки.
Только эскалаторы по-прежнему двигались в типичном для Москвы стремительном темпе. Они бегут со скоростью, по крайней мере вдвое превышающей скорость американских эскалаторов – почти так же быстро, как такси в Нью-Йорке или Чикаго.

Правила и нормы поведения граждан в метро, которое превращается в бомбоубежище во время воздушной тревоги, – те же самые, что в Лондоне, Париже или Берлине. В Москве от граждан требуется подчиняться всем распоряжениям милиции, безоговорочно выполнять их; помогать спускаться в метро детям и престарелым.
Запрещается шуметь, кричать, мусорить, а также, из соображений безопасности, садиться на контактный рельс.

С вами был Эрскин Колдуэлл. Вы снова в студии Си-би-эс в Нью-Йорке. "

Маргарет Бурк-Уайт посещала Кремль во время переговоров Гарри Ллойд Гопкинса /Harry Lloyd Hopkins (1890-1946) со Сталиным. Гопкинс в качестве представителя американского правительства и лично президента Рузвельта впервые прибыл в военную Москву в конце июля 1941 года.

11 августа , 1 сентября , 27 октября 1941 года и других выпусках. Позже – в Harper’s magazine.
Снимки Бурк-Уайт стали первыми фотографиями бомбардировок Москвы (LIFE, 01.09.1941), появившимися в западной прессе. К лету 1942 года фотографии Маргарет Бурк-Уайт выходят отдельной книгой "Shooting the Russian War". В издательстве «Симон энд Шустер» в 1942-1943 годах выпущено три ее издания.

Съемка Сталина, бомбежки, посещение иностранцами фронта – отдельные истории.

СССР. Май-август 1941 года

Мы будем сражаться не только за нашу Родину, но и за будущее всего прогрессивного человечества!
На резиновой фабрике работницы торжественно обязуются заменить мужчин, чтобы те могли уйти на фронт. На автомобильном заводе число добровольцев росло с такой стремительностью, что людей, занятых на важных операциях, пришлось даже убеждать, чтобы они не оставляли работу, пока их не смогут сменить женщины.

В эти первые драматические недели войны на любом предприятии рядом чуть ли не с каждым рабочим можно было увидеть его жену, невесту или какую-нибудь постороннюю женщину, которую он обучал своей профессии. Женщины занимались на вечерних курсах, стремясь повысить свою квалификацию: для них стало делом чести поддерживать производство на том уровне, которого добились их мужья и братья.

Советские граждане всегда относились к работе с большой серьезностью, а уж работе на оборону они отдавали себя целиком. Люди овладевали новыми профессиями, учились работать лучше, чем прежде. Продавщица садилась за руль грузовика, учительница осваивала пулемет, на фабриках и заводах работницы в свободное время занимались на курсах санитарок.

Я побывала в кинотеатре, переоборудованном для таких занятий. В одном из помещений отрабатывались приемы оказания первой помощи.

По знаку преподавателя учащиеся принялись бинтовать друг другу головы с удивительной быстротой и такой энергией, что ее хватило бы на целую армию раненых.

В соседней комнате, где по стенам были развешены пожарные лестницы, шланги, ведра и каски, группа старшеклассниц разбиралась в устройстве различных огнетушителей.
С наступлением сумерек по улицам патрулировали дети и стучались в квартиры, предупреждая хозяев, если сквозь плохо занавешенное окно пробивался свет. Дети следили еще и за тем, чтобы ящики с песком и ведра с водой, приготовленные для тушения зажигательных бомб, были всегда полны. Пионеры ходили в магазины и помогали по хозяйству женщинам, которые сменили у станков ушедших на фронт мужчин.
И день за днем под балконом нашего номера в отеле «Националь» проходили мужья этих женщин. Стройными шеренгами они шли к вокзалу, чтобы отправиться дальше на фронт, а по тротуарам торопливо шагали провожающие их матери и жены.

Стихийная запись в добровольцы сменилась более организованным процессом мобилизации. Теперь актеров и оперных певцов, которые просились в действующую армию, уже не брали солдатами, а направляли на специальные мобилизационные пункты, где работа велась под звуки арий. И вслед за армейскими частями к линии фронта отбывали концертные бригады, чтобы выступать на передовых позициях.

Весь июль напряжение продолжало нарастать. День и ночь мимо наших окон ехали грузовики с красноармейцами вверх по улице Горького - на запад.

На башни и соборы Кремля поднимались люди с приставными лестницами и красили сверкающие купола и шпили в серый защитный цвет. Перекрашивалась вся Москва. Мостовые площадей и улиц и даже тротуары покрывались изображениями крыш и окон, которым был искусно придан эффект глубины. В самых неожиданных местах строились макеты деревушек, чтобы вражеским летчикам было труднее ориентироваться. Для той же цели реку прятали под камуфляжными крышами.

В июне и первой половине июля было несколько воздушных тревог. Мы каждый раз послушно спускались в убежище, а затем раздавался сигнал отбоя - тревога оказывалась учебной.

Когда в ночь на двадцать второе июля ровно в десять часов вечера заревели сирены, мы с Эрскином вышли из отеля и спустились в метро, твердо рассчитывая, что задержимся там недолго - у нас обоих было много работы.

Поезда метро стояли, и люди спускались на пути, где свободно разместилось несколько тысяч человек. Сидеть на путях московского метро можно даже в нарядном платье - в такой чистоте оно содержится. И вот я сидела на путях и считала часы. Рядом со мной человек в комбинезоне и вышитой тюбетейке читал иллюстрированное издание* стихов Пушкина. Я извлекла из кармана учебник русского языка, и за эту ночь мой словарь обогатился словами, которых я, возможно, так никогда и не узнала бы, будь эта тревога короче.

Метро - это идеальное бомбоубежище, так как станции в большинстве расположены очень глубоко.
Организовано все безупречно. Койки, уложенные днем в углах, к вечеру расставляются по платформе. Они предназначены для женщин с детьми. Движение поездов прекращается в восемь часов, и больных детей укладывают в вагонах на специально отведенных для них сиденьях. На некоторых станциях установлены киноэкраны, и на всех без исключения имеются отгороженные в конце платформы пункты неотложной помощи где дежурят врачи и сестры.

Поскольку платформы отведены главным образом для детей и женщин, остальные располагаются прямо на путях.
В довоенное время движение поездов метро прекращалось в час ночи и до шести утра шла уборка - метро содержится в такой чистоте, какой позавидует иная кухня.
Женщины с маленькими детьми уходят ночевать в метро, не дожидаясь сигнала воздушной тревоги, и к вечеру возле станции выстраиваются длинные очереди. Днем поездка на метро стоит 30 копеек, но после восьми часов туда пускают бесплатно. Те, кто ночует в метро, домой возвращаются примерно в четыре утра, когда кончается комендантский час.

Эта необычайно длинная станция находится на площади Маяковского, названной так в честь знаменитого поэта. Она очень красива - колонны отделаны нержавеющей сталью, а потолок украшен мозаичными картинами, на которых изображены самолеты, кремлевские башни и парашютисты. Другие станции также сверкают мрамором разных цветов, золотой и синей мозаикой.

Перевод фрагмента книги Маргарет Бурк-Уайт 1942 года «Shooting the Russian War» был опубликован в 1975 году в журнале «Иностранная литература», № 5: «Борк-Уайт Маргарет. С фотоаппаратом на войне в России». Фрагменты из книги. Перевод с английского И. Гуровой:

Вернувшись под утро в отель, я тут же приступила к проявлению пленки. Однако едва драгоценные плоды моих ночных трудов погрузились в проявитель, как вновь завыли сирены. Спасти пленки я могла, только продолжая работу - задача весьма нелегкая, поскольку дежурные обходили все номера и отсылали постояльцев в убежище. Раздался стук в дверь, и я, не раздумывая, юркнула под кровать. Мне было слышно, как дежурные осматривали номер. Убедившись, что он пуст, они удалились, и я под грохот новых залпов проявила, закрепила и принялась промывать свои пленки.

С этих пор семейству Колдуэллов вновь и вновь приходилось прибегать к таким чисто военным хитростям. Я так часто ныряла в мой тайник под кроватью, что это превратилось в чистейший рефлекс - едва раздавался рев сирен, как я уже лежала на полу. Однако мой муж считал ниже своего достоинства прятаться под кроватью. Возможно, впрочем, что человек с такой могучей грудью и широченными плечами (наследие долитературной поры его жизни, когда он был профессиональным футболистом) там просто не уместился бы. Но как бы то ни было, Эрскин облюбовал для себя угол за диваном, а для надежности натягивал на голову шкуру белого медведя. Так он и сидел в углу, выглядывая из-под шкуры и блюдя свое достоинство, пока дежурные проверяли, не остался ли кто-нибудь в нашем затемненном номере.

Постепенно у нас выработался определенный порядок действий. Я начинала с того, что ставила безделушки к дальней стене и под пианино. Секунды, проведенные под стеклянным дождем в кабинете американского посла, еще были свежи в моей памяти, и я предпочитала обезопасить себя от более близкого знакомства с фарфоровой лампой или малахитовой пепельницей. Помнила я и о том, что все посольские пишущие машинки, слетев на пол, вышли из строя, а потому убирала наши машинки под письменный стол. Эрскин отнюдь не восхищался моей предусмотрительностью и называл ее стародевической. Но я утверждала, что и он тоже переменил бы свое отношение к предметам домашнего обихода, если бы у него над самым ухом пролетел тяжелый вентилятор.

Через некоторое время мы завели обычай запасаться на случай тревоги пивом, а также бутербродами, и позже, когда в отеле поселились другие корреспонденты, наш номер во время воздушных налетов превращался в ночной клуб. Едва дежурные кончали обход, как в дверях начинали возникать темные фигуры, облаченные в пижамы. Я убеждена, что материал большей части корреспонденций о ночных налетах на Москву, появлявшихся в американской печати, был почерпнут с нашего великолепного балкона. Сама же я, использовав его на все сто процентов, начала подыскивать новую точку для ночных съемок, и глава английской военной миссии в Москве пригласил нас в английское посольство на все ночные налеты, какие могли мне понадобиться. Много раз, едва раздавался вой сирен, мы прыгали в нашу машину и мчались в английское посольство, успевая добраться туда до того, как сирены смолкали.

Однажды ночью (шла третья неделя августа), едва мы приехали туда, как в небе начало твориться нечто невообразимое. Я поняла, что мне понадобятся все мои четыре аппарата. Генерал проводил меня на чердак и светил потайным фонариком, пока я отбирала объективы и кассеты. Мы надели каски, набили карманы фотопринадлежностями и вылезли на крышу. Когда мы ползли на четвереньках по ее скату, генерал внезапно крикнул мне:

Укройтесь за трубой! Эти штучки, когда свалятся, будут довольно-таки горячим.

Я не поняла, о каких «штучках» он говорит, но тут в воздухе словно зашуршал жесткий шелк, и на город посыпался град зажигательных бомб. Ослепительно белые вспышки озарили сотни крыш. Кое-где за ними вслед взметнулись багровые языки пламени, но почти везде бомбы были немедленно погашены. Я знала, что повсюду на крышах дежурят пожарные посты из жильцов, которые уже несколько недель готовились к такой ночи, как эта. И вот мне вы пал случай наблюдать результаты их трудов в поистине гигантском масштабе.

Совсем рядом загорелся гараж, и во двор посольства влетела пожарная машина.
В красных отблесках огня я разглядела, что пожарная команда состоит из девушек в касках, асбестовых костюмах и рукавицах.

Можно мы проедем напрямик через ваш двор? - донесся снизу приятный женский голос. - Нам нужно побыстрее ликвидировать пожар.

Пламя, охватившее гараж, было скоро сбито, и пожарницы умчались в сторону Библиотеки имени Ленина, где к небу поднялся новый столб огня.

Начиналась следующая фаза налета. Приближалась вторая волна бомбардировщиков «люфтваффе» с фугасными бомбами. Летчики, несомненно, рассчитывали, что свет от возникших пожаров поможет им найти цель. Я попробовала представить себе, каким видят сейчас город фашистские летчики там вверху, и подумала, что им вряд ли пришлась по вкусу столь быстрая ликвидация «освещения», на которое они возлагали такие надежды.

Теперь время от времени слышался пронзительный вой тяжелых бомб, по крыше и по мостовой внизу барабанили осколки зенитных снарядов.

Это была одна из тех ночей, которые длятся словно бесконечно. Казалось, будто вся сталь, какая только есть в мире, обрушивается с небес на землю и взлетает с земли к небесам. Едва залпы зенитных батарей начинали стихать, как снова слышалось зудение приближающихся фашистских бомбардировщиков, и опять начиналась стрельба.

Генерал учил меня отличать советские самолеты от фашистских по звуку. Русские самолеты гудели ровно, а фашистские - прерывисто, словно покашливая. Я еще раз установила аппараты, наведя их на разные участки неба, и тут услышала то, на что раньше, всецело поглощенная своим делом, попросту не обращала внимания.

На крышах домов позади посольства перекликались дежурные. Голоса были ребячески звонкими, и я решила, что там орудует одна из детских пожарных команд, которые начали организовываться в последние дни. Я не слишком хорошо знаю русский, но понимаю отдельные короткие фразы, и когда вновь посыпались зажигательные бомбы, я разобрала, что мальчишеский голос кричит:

Следующая чур моя!
- Как бы не так! Моя очередь!

Мы с генералом, который знал русский чуть лучше меня, принялись переводить этот разговор друг другу и в конце концов поняли, что мальчишки спорят за право погасить следующую бомбу - каждый жаждал поставить личный рекорд!

Наконец, шелковое шуршание зажигательных бомб прекратилось, прерывистое зудение фашистских бомбардировщиков замерло, и в небе слышался только ровный гул советских самолетов, которые мигали красными и зелеными огнями, показывая зенитчикам свое местоположение.

Граждане! Угроза воздушного нападения миновала! Отбой! "

"Роль этих дежурных невозможно переоценить. Круглые сутки во всех подъездах, во всех закоулках, на всех крышах стоят на посту люди, сменяясь каждые четыре часа. Эта женщина, пока она находится на посту, обладает значительной властью. Она имеет право потребовать документы у любого неизвестного ей человека. Заметив что-нибудь подозрительное, она может вызвать милицию. «Пятой колонне» рассчитывать не на что. Человек, который идет по городу ночью, то и дело должен предъявлять свой пропуск таким дежурным. Когда раздается сигнал воздушной тревоги, дежурные у входа в бомбоубежище помогают отводить туда детей. А если возле их поста падает зажигательная бомба, они все вместе дружно берутся за дело и быстро ее тушат.

Русские страстно любят читать, и летом в Москве повсюду появляются импровизированные книжные киоски - на штабелях мешков с песком, в подъездах. Тут можно найти самые разные книги - от руководства по ведению партизанской войны и авиационных справочников до детских сказок.

Особенно быстро раскупалась книга, в которой были напечатаны силуэты немецких самолетов для того, чтобы каждый человек мог научиться их распознавать. Столь же молниеносно разошлись «Гроздья гнева» Стейнбека в дешевом издании с бумажной обложкой. В первый день было продано 50"ООО экземпляров."

В середине сентября 1941 года Маргарет Бурк-Уайт и Эрскин Колдуэлл в составе группы иностранных корреспондентов посещали места боевых действий. После недельного пребывания на фронте, супруги-журналисты отбыли на родину. Фотографии Маргарет Бурк-Уайт из военного и предвоенного Советского Союза публиковались в номерах журнала LIFE от 11 августа , 1 сентября , 27 октября 1941 года и других выпусках. Позже – в Harper’s magazine. Снимки Бурк-Уайт стали первыми фотографиями бомбардировок Москвы (LIFE, 01.09.1941), появившимися в западной прессе. К лету 1942 года фотографии Маргарет Бурк-Уайт выходят отдельной книгой "Shooting the Russian War". В издательстве «Симон энд Шустер» в 1942-1943 годах выпущено три ее издания.

Подписи к фотографиям указаны, как в LIFE. "Date taken: August 1941" означает не дату съемки, а дату публикации – что снимок относится к серии фотографий, частично опубликованных в LIFE в августе-октябре 1941 года.
Переход от мира к войне. Американские радиорепортажи из СССР июля и фотографии мая-сентября 1941
Начало войны в рассказе и фотографиях американки Маргарет Борк-Уайт. Часть 1
Начало войны в рассказе и фотографиях американки Маргарет Борк-Уайт. Часть 2