Социальная стратификация всегда связана с социальным неравенством, т.е. неравным доступом к таким социальным благам, как деньги, власть, престиж, образование и проч. Социальное неравенство находит свое выражение в неравенстве условий жизни, в неравенстве возможностей при достижении желаемых целей и в неравенстве результатов. В различных обществах те или иные аспекты неравенства расценивались как несправедливые, и потому требующие устранения или смягчения.

Представление о справедливости возникает в процессе социального взаимодействия, взаимообмена деятельностью и ее результатами. В самом общем виде понятие справедливости связано с пониманием меры, масштаба, критериев соотнесения действий одних людей с действиями других. Справедливость предполагает воздаяние: преступление должно быть наказано, добрые дела вознаграждены, почести должны быть по заслугам, правам соответствуют обязанности.

Понятию справедливости близко понятие равенства, поскольку неравенство или равенство социальных групп может расцениваться как справедливое и как несправедливое. И все же в отличие от понятия справедливости понятие равенства акцентирует внимание на совпадении, одинаковости, сходности, взаимозаменяемости целей, ценностей, позиций, престижа, доступности благ различных социальных групп. Конкретный смысл понятий справедливости и равенства всегда изменчив и зависит от исторических обстоятельств.

В закрытых обществах, где социальный контроль направлен на сохранение существующего социального порядка, где человек прикреплен к своему социальному слою и не имеет возможности продвижения в другие страты, социальное неравенство сохраняется и постоянно воспроизводится. Правящими социальными группами таких обществ социальное неравенство расценивалось как воплощение справедливого общественного устройства, а потому всякое отступление от установленного социального порядка должно решительно пресекаться.

Однако те, кто был не согласен с таким принципом мироустройства, связывали представление о социальной справедливости с уничтожением социальных барьеров и утверждением полного социального равенства. Полное равенство понималось как равенство уравнительное, воплощающееся в принципе "всем одно и то же". Чем сильнее социальное неравенство, тем больше у его противников проявляются уравнительные настроения, особенно в сфере распределения благ. Попытки реализовать полное равенство на практике всегда приводили к возникновению новой системы социального неравенства.

В открытых обществах социальное неравенство сохраняется, особенно на уровне доходов. Человек из обеспеченной семьи имеет возможность получить образование в престижных учебных заведениях и быстрее продвинуться по социальной лестнице, чем человек из низших классов. Тем не менее существующий в открытом обществе механизм социальной мобильности способствует смягчению социального неравенства, хотя и не устраняет его. Социальная справедливость понимается как возможность занять престижное место в социальной иерархии сообразно личным достоинствам, способностям, трудолюбию, талантам, знаниям, образованности.

Принцип социальной справедливости трактуется как принцип "справедливого неравенства", находящего свое выражение в требованиях "равная плата – за равный труд" или "свободу сильным – защиту слабым". Именно с точки зрения социальной справедливости решается вопрос, в чем люди равны, а в чем – нет. Выступая мерой распределения социальных благ, справедливость служит основанием для социальной защиты интересов детей, стариков, инвалидов и других социальных групп, которые испытывают трудности в повышении социального статуса.

В открытом обществе требование равенства, понимаемого как полное уравнивание каждого человека со всеми другими по любому из жизненных параметров, ставит под угрозу само существование личности, которая никогда не может быть тождественной всем другим. Девиз открытого общества не "всем поровну!", а "каждый имеет право на достижение более высокого статуса, на признание своих заслуг и достоинств со стороны окружающих!". В открытом обществе социальное равенство означает создание в обществе таких условий, которые способствовали бы реализации принципа равных возможностей для каждого человека, каждой социальной группы. Тогда данный принцип поддерживается требованием равенства юридического, т.е. равенства всех граждан перед законом, а также требованием морального равенства, т.е. равенства всех перед нравственными нормами.

Возможно ли преодоление социального неравенства? Ответ на этот вопрос связан с пониманием причин стратификации общества. К. Маркс полагал, что причиной разделения общества на классы является частная собственность, выступающая источником эксплуатации имущими классами неимущих. Поэтому справедливо, что уничтожение частной собственности приведет к ликвидации социального неравенства. В случае реализации марксистской программы отмены частной собственности вместе с социальным неравенством должна уйти в небытие сама социальная стратификация. Все люди будут занимать совершенно одинаковое положение, а само общество станет одномерным, "плоским". Отношения между социальными группами в таком обществе должны будут строиться по принципу не подчинения, а координации.

Сторонники универсальности стратификации убеждены в том, что существующая система неравенства стимулирует усилия людей к достижению более высокого статуса. Кроме того, отдавая предпочтение тем или иным группам, общество обретает уверенность, что необходимая работа будет выполнена хорошо. При этом важно создать механизмы социального контроля (нормы, законы, правила), регулирующие социальное неравенство и не позволяющие возникнуть такому социальному напряжению, которое будет иметь разрушительные для общества последствия. В этом случае справедливость выступает средством смягчения социального неравенства, гармонизации интересов социальных групп, регуляции отношений между группами и членами внутри них. Таким образом, социальная справедливость, с одной стороны, является фактором стабилизации общественной системы, а с другой – силой, объединяющей людей в борьбе с неравенством.

Чаще всего попытки придать смысл концепции «социальной справедливости» связаны с эгалитарными соображениями и утверждают, что каждое отступление от принципа материального равенства должно иметь оправдание в каком-либо распознаваемом общем интересе, основанном на материальном неравенстве133. Этот тезис основывается на ложной аналогии с ситуацией, в которой некое ведомство должно распределять вознаграждения, а в таком случае справедливость и в самом деле требует, чтобы величина вознаграждений определялась в соответствии с каким-либо распознаваемым и общеприменимым правилом. Люди склонны рассматривать заработки в рыночной системе как вознаграждение, но их функция заключается в ином. Их предназначение (если только можно использовать это слово применительно к роли, которая не была создана, а развилась в силу того, что способствовала людским стремлениям, причем люди не понимали каким именно образом) скорее в том, чтобы сообщать людям, что они должны делать для сохранения порядка, на который полагаются. Цены, которые в рыночной экономике уплачиваются за разные виды труда и другие факторы производства, и должны, отражая усилия, старательность, мастерство, потребности и т.п., соответствовать индивидуальному вкладу, не могут согласоваться ни с одним из этих показателей. Соображения справедливости просто не имеют смысла134, когда речь идет об определении величин, зависящих не от чьей-либо воли или желаний, но только от обстоятельств, которые в своей совокупности никому не известны. Утверждение, что все различия в заработке должны оправдываться некими соответствующими различиями заслуг, явно не сочли бы очевидным в сообществе фермеров, торговцев или ремесленников - т.е. в обществе, где все понимают, что успех и неудача отчасти зависят от мастерства и усердия, а отчасти и от чистой случайности, которая может коснуться каждого - хотя даже в таких обществах были известны индивидуумы, жаловавшиеся Богу или судьбе на несправедливость своей участи. Но хоть люди и негодуют на то, что их вознаграждение всегда отчасти зависит от чистой случайности, но именно так и должно быть, чтобы рыночный порядок мог быстро адаптироваться к неизбежным и непредвидимым изменениям обстоятельств и чтобы человеку было позволено самому решать, что ему делать. Господствующее в наши дни отношение могло возникнуть только в обществе, где многие являются членами организаций, в которых им платят по оговоренным ставкам за отработанное время. В таких сообществах различия в богатстве своих членов приписывается не действию безличного механизма, регулирующего распределение усилий, а исключительно человеческой воле, которая должна устанавливать вознаграждение в соответствии с заслугой. Постулат материального равенства может быть естественной отправной точкой только при условии, что доля каждого человека или группы определяется чьим-то намеренным решением. В обществе, в котором это являлось бы бесспорным фактом, справедливость и в самом деле требовала бы распределения средств для удовлетворения человеческих потребностей в соответствии с неким неизменным принципом, вроде заслуг, потребностей или комбинации двух этих факторов, и чтобы в случае, если этот принцип не оправдывает различий, каждому бы доставалась одинаковая доля. Господствующее требование материального равенства зачастую основывается на вере в то, что существующее неравенство является результатом чьего-то решения - на вере, которая совершенно ошибочна в подлинно рыночном порядке и очень ограниченно обоснована в выраженно интервенционистских «смешанных» экономиках, существующих сегодня в большинстве стран. Эта ныне превалирующая форма экономического порядка обрела свой характер главным образом в результате правительственных мероприятий, направленных, как мнилось, на достижение «социальной справедливости». Однако при выборе между подлинным рыночным порядком, который не даст и не может дать распределения в соответствии с критериями материальной справедливости, и системой, в которой правительство использует свою власть для распределения в соответствии с этими критериями, вопрос заключается не о том, должно ли правительство осуществлять, справедливо или несправедливо, власть, которую оно в любом случае обязано осуществлять, а в том, должно ли правительство иметь и осуществлять дополнительные властные полномочия для определения долей, выделяемых разным членам общества. Иными словами, спрос на «социальную справедливость» не просто требует от правительства соблюдения некоторых принципов деятельности в соответствии с едиными правилами этой деятельности, которую оно в любом случае должно осуществлять, но требует от него и дополнительной активности и, тем самым, возлагает на него новые обязательства, которые нужны не для поддержания закона и порядка, а для обеспечения определенных коллективных потребностей, которых рынок не в состоянии удовлетворить. Серьезная проблема состоит в том, не противоречит ли это новое требование равноправия равенству правил поведения, к соблюдению которых в свободном обществе правительство должно принуждать каждого. Существует, разумеется, огромная разница между правительством, которое обращается со всеми гражданами в соответствии с одними и теми же правилами во всех действиях, предпринимаемых им для других целей, и правительством, делающим все, чтобы обеспечить гражданам равное (или менее неравное) материальное положение. Между этими двумя целями возможен острый конфликт. Поскольку люди очень разнятся по своим отличительным чертам, изменить которые правительство не в состоянии, для обеспечения одинакового материального положения правительству придется относится к ним по-разному. На самом же деле, чтобы гарантировать одинаковое материальное положение людям, сильно разнящимся по своей силе, интеллекту, умениям, знаниям и настойчивости, и при этом живущим в несовпадающем материальном и социальном окружении, правительству, несомненно, придется обходиться с ними по-разному, чтобы компенсировать все формы неполноценности и недостатков, которые оно не в силах изменить. Строгое равенство предоставляемых правительством благ, с другой стороны, неизбежно ведет к неравенству материального положения. Однако это не единственная и даже не главная причина, по которой правительству, стремящемуся обеспечить своим гражданам равное материальное положение (или реализовать любую установленную модель материального благосостояния), придется обходиться с гражданами очень по-разному. Ему придется пойти на это, поскольку в такой системе оно вынуждено будет диктовать каждому, что ему делать. Ведь вознаграждение, на которое может рассчитывать человек, перестает быть указанием на то, куда ему направить свои усилия и где они более всего нужны, потому что величина вознаграждения теперь соответствует не ценности его услуг, а его нравственному достоинству или заслугам, как их видят и оценивают другие. Таким образом, вознаграждение теряет направляющую функцию, которую имело в рыночном порядке, и должно быть заменено распоряжениями соответствующих властей. Центральному плановому комитету, однако, придется выбирать задачи для разных групп или людей исключительно из соображений целесообразности или эффективности и для достижения своих целей ему придется возложить на них очень разные дела и обязанности. С людьми можно будет обходиться в соответствии с едиными правилами лишь в вопросе о вознаграждении - но, разумеется, не в связи с тем, кому и какую работу выполнять. При расстановке людей по рабочим местам центральному плановому комитету придется руководствоваться соображениями эффектив - ности и целесообразности, а не принципами справедливости или равенства. Ради общих интересов людям придется смириться с огромным неравенством, не меньшим, чем в условиях рыночного порядка, - с той разницей, что это неравенство будет определяться не взаимодействием личных навыков в безличном процессе, а непререкаемым решением властей. Постоянное расширение политики благосостояния делает понятным, что администрации, получившей задание обеспечить конкретные результаты для всех и каждого, должна быть дана по сути дела деспотическая власть, необходимая, чтобы принудить людей выполнять то, что представляется нужным для достижения требуемых результатов. Полное равенство не может не означать равного подчинения огромных масс власти некоей элиты, которая возьмет на себя управление их делами. Если равенство прав при правительстве с ограниченными полномочиями достижимо и является непременным условием личной свободы, то требование равенства материального положения может быть удовлетворено 135 только правительством с тоталитарными полномочиями135. Мы нисколько не ошибаемся, когда осознаем, что результаты экономических процессов в свободном обществе распределены без какого-либо внятного принципа справедливости. Но мы ошибаемся, делая вывод о том, что это несправедливо, что кто-то в этом виноват и должен понести ответственность. В свободном обществе, где положение разных людей и групп не является результатом чьего-либо замысла, - или не может быть изменено в рамках этого общества в соответствии с общеприменимым принципом, - различия в вознаграждении нельзя считать целенаправленно справедливыми или несправедливыми. Нет сомнений в том, что существуют многие виды индивидуальных действий, нацеленных на изменение личных доходов, которые можно рассматривать как несправедливые. Но не существует принципов личного поведения, способных породить структуру распределения, которую можно было бы считать справедливой, а потому человеку не дано знать, что он мог бы сделать, чтобы обеспечить справедливое вознаграждение своим согражданам. Вся наша система нравственности - это система правил личного поведения. В Великом обществе никакое поведение, направляемое такими правилами (или решениями людей, подчиняющихся таким правилам) не может привести к результатам, которые представятся справедливыми в том смысле, в каком мы оцениваем кем-то определенное вознаграждение как справедливое или несправедливое: просто потому, что в таком обществе ни один человек не обладает властью или знаниями, которые гарантировали бы, что люди, затронутые его действиями, получат именно то, что он считает для них правильным. И никому, имеющему гарантированное вознаграждение в соответствии с некоторым принципом, считающимся соответствующим «социальной справедливости», не может быть позволено самому решать, что ему делать: вознаграждение, указывающее на необходимость выполнения определенной работы, не может быть справедливым в этом смысле, потому что необходимость выполнения работы зачастую зависит от непрогнозируемых случайностей, и уж определенно не от благих намерений или достижений тех, кто способен ее выполнить. А представитель власти, устанавливающий вознаграждение с намерением сократить квалификацию и число людей, считающихся нужными для каждой профессии, не может сделать вознаграждение «справедливым», т.е. пропорциональным заслугам, потребностям или достоинствам соответствующих лиц, а обязан предложить именно столько, сколько нужно для привлечения или удержания числа людей, необходимых в каждом виде деятельности.

Под социальной справедливостью следует понимать обеспечение работой каждого трудоспособного, получение достойной заработной платы, социальное обеспечение инвалидов и детей без родителей, свободный доступ граждан к образованию, здравоохранению, культуре, спорту и т.д. В рыночной экономике конкуренция заставляет предпринимателя направлять свои усилия на удовлетворение запросов общества. Но она отнюдь не препятствует обогащению удачливого предпринимателя, если он верно улавливает требования рынка. Это создаёт сильную мотивацию предпринимательской деятельности, способствует прогрессу экономики. Но одновременно тем самым рыночная система поощряет социальную несправедливость общества. В руках собственников ресурсов происходит сосредоточение экономической власти. Напротив, значительная часть населения лишена собственности на производственные ресурсы, что порождает её экономическую зависимость. Неслучайно в обществе одни выступают как работодатели, а другие - как наёмные работники. Происходит дифференциация доходов, имущественное расслоение, обогащение одних и обнищание других. Другими словами, автоматически сама по себе рыночная система не обеспечивает социальной справедливости.

Возможности реализации принципа социальной справедливости в каждой стране на определённом этапе её развития определяются фактическим состоянием экономики. Социальная справедливость может быть достигнута только при высоких темпах экономического роста, создающего финансовые возможности решения социальных проблем не только государством, но и другими субъектами. Высокий уровень социально-экономического развития страны, устойчивые темпы экономического роста, система распределения и перераспределения доходов, поддержание на минимально приемлемом для человека уровне жизни неработоспособного населения - необходимые условия для достижения принципа социальной справедливости. Наряду с понятием социальной справедливости существует и понятие социального равенства. Социальное равенство - это создание относительно равных условий для всестороннего развития каждого человека и его способностей к труду, поддержание предельно допустимых различий в доходах населения, равная ответственность всех граждан перед законами страны, независимо от личного богатства и занимаемой должности. Реализация принципа социального равенства отвечает экономическим интересам как каждого человека, так и общества в целом. Создавая условия для нормального развития каждого человека, государство умножает экономическую отдачу всего населения страны и увеличивает за счёт этого социальные вложения в каждого человека.

Социальная функция рыночной экономики является ограниченной, что требует её расширения на макроуровне социальной деятельностью государства, а на микроуровне - социальной деятельностью других экономических субъектов (предприятий и организаций), различных негосударственных организаций (профсоюзов, фондов, а также общественных, религиозных и благотворительных организаций). Рыночная экономика деформирует принципы социальной справедливости и социального равенства.

К стремится каждое общество во всем мире. Социальная справедливость - это когда люди равны между собой и между ними нет совершенно никакой разницы, независимо от их статусов, наличия материальных ценностей, положения в обществе.

Справедливость - это нечто большее, чем просто одна из ценностей, так как не включает в себя никакого конкретного представления о благе. Она всегда является «недостигнутым» состоянием, поскольку разговор о ней возникает только ввиду ее отсутствия, как реакция на несправедливость . В настоящее время не существует социальной справедливости, так как существует разделение людей на богатых и бедных, у богатых гораздо больше прав, чем у бедных из-за наличия денег, хотя в Конституции РФ сказано, что все имеют одинаковые права и обязанности, независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств.

К данной ситуации, отсутствия социальной справедливости, можно привести пример: два человека совершили одно преступление, один из них богатый, а другой бедный, в итоге бедного ответит за совершенное преступление, а богатый останется без наказания за данное деяние, так как у него есть деньги и он сможет откупиться. В настоящее время в обществе отсутствует социальная справедливость, так как существует разделению людей на богатых и бедных, сейчас даже люди общаются согласно данному разделению.

Например, богатые люди могут себе позволить посещать разнообразные дорогие заведения какиенибудь рестораны, выставки, музеи, а бедные люди не могут себе этого позволить, следовательно, у них не будет возможности наравне с богатыми посещать данные заведения. К данной ситуации можно привести пример того, что два человека с детства общались друг с другом, но когда выросли, они стали людьми разного социального положения, один из них стал богатым, другой стал бедным. Богатый человек хочет посещать дорогие заведения, а бедный его друг не может себе этого позволить, тем самым со временем у них появляются совершенно разные интересы, увлечения и им уже надоест общаться друг с другом, так как станет очень мало тем для разговоров и они перестанут общаться. Причиной распада их дружбы и послужила социальная несправедливость.

Социальная справедливость во все времена волновала людей, в особенности философов. Философы размышляли по поду социальной справедливости и высказывали свои мнения по этому поводу. Например, Платон размышлял над расслоением людей на богатых и бедных. Он говорил, что государство представляет собой как бы два государства. Одно составляют бедные, другое - богатые, и все они живут вместе, строя друг другу всяческие козни . Аристотель разделял справедливость на две формы.

В основе первой формы лежит равенство всех людей, в основе второй формы лежит то, что один получает больше, а другой получает меньше, в зависимости от своих достоинств. Джон Роулз утверждал, что «Справедливость - это первая добродетель общественных институтов, точно так же как истина - первая добродетель систем мысли. Теория, как бы она не была элегантна и экономна, должна быть отвергнута или подвергнута ревизии, если она не истина. Подобным же образом законы и институты, как бы они ни были эффективны и успешно устроены, должны быть реформированы или ликвидированы, если они несправедливы» . Достичь идеала социальной справедливости желает любое общество.

Социальная справедливость - эта та ситуация, когда все люди равны независимо от каких-либо факторов. Хотя в Конституции РФ есть статья по поводу справедливости, но как видно на практике эта самая справедливость отсутствует. И действительно, в реальности люди делятся на богатых и бедных и между ними проходит как бы невидимая граница, которая их разделяет. И тем самым, в настоящее время люди общаются, дружат с теми людьми, которое имеют такое же социальное положение как у них. И само отношение богатых к бедным и является причиной того, что во все времена отсутствовала социальная справедливость.

Список используемых источников:

1. Вагимов Э.К. Проблема социальной справедливости, равенства и неравенства людей, их нищеты и бедности // Вызовы современности и ответственность философа. Бишкек: Эксмо, 2003. С. 43-53.

2. Шабуров А.Г. «Справедливое» и «несправедливое» в современном идеологическом дискурсе // Без темы. М.: Эксмо, 2007. №2(4). С. 21-27. 3. Артемов В.М., Гунибский М.Ш., Далецкий Ч.Б., Демина Л.А. Философия и право. Монография. М.: Проспект, 2017. С. 272.

Леушкин Р.В., Зверева М.С.

это древнейшие социальные идеи и идеалы человечества, они проходят сквозь всю его историю. Именно в борьбе за социальную справедливость и равенство находит свое наиболее яркое выражение общественная природа человека. Поскольку в общественной жизни, а соответственно, и в обществоведении проблемы справедливости и равенства неотделимы друг от друга, их часто смешивают, отождествляют, хотя в действительности каждое из этих понятий имеет свой особый смысл, свое содержание. Рассмотрим эту связь и это различие. Социальная справедливость (несправедливость) и социальное равенство (неравенство) – это объективные качества социальных форм связей членов общества, граждан. Сами социальные связи представляют собой совокупность всех отношений людей как общественных существ (т.е. отношений экономических, политических, идеологических, семейных, нравственных и др.), в которые они вступают, творя человеческую историю. Поэтому и социальная справедливость (несправедливость), и социальное равенство (неравенство) могут иметь место в самых различных сферах общественной жизни. По своему качеству в зависимости от того, в каком положении оказываются взаимодействующие стороны, – в равном (например, обе стороны сотрудничают, не эксплуатируя и не угнетая друг друга, обе одинаково причастны к власти и управлению, к общественной идеологии и материальным ценностям и т.д.) или неравном (одна сторона эксплуатируется и угнетается, а другая, наоборот, эксплуатирует и угнетает, одна властвует и управляет, другая лишена власти и является управляемой и т.д.), социальные связи и отношения воплощают отношения социального равенства или неравенства. Вместе с тем по своему качеству, но уже в зависимости от того, в каком отношении рассматриваемые социальные связи находятся к общественному прогрессу: либо способствуют ему (скажем, неравное отношение к средствам производства в условиях замены первичной формации вторичной или в обстановке социальноэкономического тупика, созданного уравниловкой казарменного псевдосоциализма и т.д.), либо тормозят его (например, равное отношение к средствам труда в древней общине при азиатском способе производства, соединение в нем промышленности и сельского хозяйства; эксплуатация на завершающих стадиях антагонистического общества, уравниловка при государственно-общественной собственности на средства производства), эти связи могут воплощать в себе социальную справедливость (или несправедливость). Очевидно, что и социальное равенство (неравенство), и социальная справедливость (несправедливость) – объективные свойства общественных связей, отношений. Тем не менее это разные объективные свойства указанных связей, ибо они отражают разнопорядковые качества общественных отношений: в первом случае выражен характер актуального общественного положения взаимодействующих индивидов, а во втором – отношение этого взаимодействия к истории, к общественному прогрессу, к развитию человечества. Поэтому далеко не всегда и не всякое социальное равенство (скажем, уравниловка при общественной собственности на средства производства) – историческое благо, совпадающее с социальной справедливостью, и, наоборот, отнюдь не всякий раз социальное равенство (скажем, связанное с распределением по труду в обществе с общественной собственностью) – историческое зло, тождественное социальной несправедливости. Как раз потому, что для большинства трудящихся, эксплуатируемых и угнетенных социальная несправедливость, как правило, выступала также и как весьма ощутимое, очевидное социальное неравенство, то требования социального равенства во многих случаях были не только гораздо более актуальными, чем что-либо другое, но и (и часто без должного основания) отождествлялись с требованием социальной справедливости, в результате чего укоренилось ошибочное убеждение о тождестве социального равенства и социальной справедливости. Подобному отождествлению способствовало и то, что на любом историческом этапе проблемы равенства и справедливости были тесно связаны хотя бы потому, что справедливость всякий раз оказывалась определенной мерой равенства и неравенства, т.е. выступала как такое сочетание равенства и неравенства, которое было общественно допустимым и достаточным для осуществления общественного прогресса на соответствующем этапе человеческой истории. В этом случае необходимая степень равенства как раз и была выражением справедливости. И все же их отождествление неверно. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к истории, она знает немало примеров, когда выдвигавшиеся требования социального равенства, уравнения имущественного и всего общественного положения индивидов, считавшиеся социально справедливыми, не могли быть реализованы как раз в силу того, что история еще не создала объективных предпосылок для осуществления подобного равенства как выражения справедливости, ибо сохранение классовых различий и неравенства все еще оставалось условием общественного прогресса, оставалось социально справедливым. Вся история человеческого общества, рассматриваемая под углом зрения реализации социальной справедливости и равенства, представляет собой постепенное формирование объективных и субъективных условий и предпосылок, делающих невозможным все расширяющееся осуществление социальной справедливости и равенства. Нет ничего удивительного в том, что в рамках разных исторических формаций и социальная справедливость, и социальное равенство не только реализовывались, но и трактовались по-разному: от первобытнообщинного равенства и воздающей (“око за око”, “зуб за зуб”) социальной справедливости до их высших форм в индустриальном и постиндустриальном обществе. Общий вывод здесь таков. До тех пор, пока общественный прогресс, имея антагонистический характер, протекает в рамках естественной необходимости, в рамках еще не полного удовлетворения естественных потребностей общественных индивидов, проблемы справедливости стоят и решаются как проблемы социальной справедливости, связанные с общественным положением индивидов, они не могут еще касаться общественного признания и учета естественного неравенства индивидов. Ведь на первых фазах общественного производства общество “молчаливо признает неравную индивидуальную одаренность, а, следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями” (К. Маркс). Только когда общественный прогресс вырывается из рамок естественной необходимости и по мере продвижения к высшим фазам общественного производства развертывается уже в рамках “царства свободы”, он начинает протекать в границах исторической необходимости. Тогда проблемы справедливости основываются уже на учете и естественного неравенства индивидов, нацелены на то, чтобы устранять общественные последствия неравной индивидуальной одаренности, добиться положения, когда свободное развитие каждого становится условием свободного развития всех, когда возникает социально справедливое общество, “неравенство которого есть не что иное, как разноцветное преломление равенства” (Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.1, с.125). Социальная справедливость и равенство. Справедливость, о которой говорится в Декларации прав человека и гражданина, автоматически не равнозначна социальной справедливости. Некоторые идеи, развивавшиеся социальным католицизмом и марксизмом в рамках соответствующих теорий, разоблачавших нищету трудящихся в XIX в., были в определенном смысле, правда временно, признаны господствующей идеологией “позднего капитализма” после Второй мировой войны. Кейнс с блеском охарактеризовал эту революцию идей, порожденную страхом перед общей революцией: под страхом исчезновения капитализм должен социализироваться. Но лишь война и особенно “холодная война” привели к тому, что идеи государства всеобщего благоденствия начали проскальзывать в правительственной экономической политике. Доклад Бевериджа, представленный британскому правительству в 1942 г., ставил в один ряд с другими правами (которые правительство должно было обеспечить) право на социальное обеспечение, гарантированный минимальный доход и занятость. Автор кардинально изменил привычную формулу либеральной мысли: “Полная занятость обеспечивает процветание, а не наоборот”. Отныне темы, ранее интересовавшие рабочий реформизм, нашли новых сторонников на сей раз на государственном уровне. По мнению Джона Роулза (1958), справедливость подразумевает существование подлежащего перераспределению “неуравненного излишка”. Однако в конце 60-х гг. социальные условия роста резко изменились: тейлоризм и фордизм достигли своего предела. Снижение производительности труда сначала повлекло за собой инфляцию, а потом кризис. Кризис узаконения (Ю. Хабермас)? Кризис “монополистического способа регулирования”, который включил социальные преимущества в сами механизмы роста, частично освободившись от влияния колебаний рынка (“школа регулирования”)? Многие критики капитализма, указывая на противоречия, характерные для послевоенного роста, видели в развитии государственного сектора своего рода “костыли” системы. Механизмы государства-провидения узаконивали и сковывали основные виды социального неравенства (см., например, Джеймс ОКоннор, Ле Пор, Мандель, Бурдье и Пассерон; в качестве противника такой точки зрения упомянем Будона). Новая длительная депрессия капиталистической экономики привела к пересмотру идей и даже истории: левые силы Запада, в особенности Старого Света с его сильными рабочими традициями, выступили против ликвидации государственного сектора и коллективных соглашений, разоблачая “двухскоростное” либеральное общество (одна скорость – для богатых и тех, кто имеет работу и надлежащую квалификацию, другая – для всех остальных). Парадокс заключается в том, что в это же время реформистские речи, восхваляющие достоинства рынка, индивидуальный подход к заработной плате на основе конкуренции и передачи в частный сектор сферы услуг, раздались и на Востоке. Одновременность кризиса государства всеобщего благоденствия и системы государственного планирования дала либеральной мысли преимущество (особенно в первой половине 80-х гг.), так как казалось, что она способна дать рецепт борьбы с одним и тем же злом: только “невидимая рука” рынка может победить бюрократизм. И именно ради рынка социальные преимущества роста были объявлены неэффективными. Традиционная либеральная проблематика дополнилась критикой государственного управления и стоящих за ним бюрократов. Североамериканские теории “прав собственности” и “общественного выбора” (А.Бьюкенен, Р.Теллисон, вслед за ними Лепаж) разоблачили “политические сделки” под предлогом псевдоглавенства интересов государства и доказывали правильность политики реприватизации. В этих условиях появились различные точки зрения, авторы которых стремились примирить самоуправленческие настроения с либеральной критикой товарной политики государства-провидения. Коллективные ценности уступили место психологии “победителя”, идеализации “малых работ” и индивидуальных или семейных решений. Правда, политики либерального рынка не могут объяснить отсутствие механизмов выхода из кризиса, усиление неравенства, наличие только в странах ОЭСР в 1988 г. каких-то 30 млн. безработных (несмотря на восстановление прибылей). Отныне вопрос встает в новых исторических условиях, для которых характерен кризис всех “моделей”.